Ее чудовище

— А почему должна? — Я остановилась, потому что идти и говорить мне было уже очень сложно. Сил хватало на что-то одно. Неторопливо и шатко повернулась к нему, чтобы видеть лицо, и сказала: — Спасибо.

Давно пора было это сделать. На самом деле, мне стоило бы благодарить его каждый день, но особо благодарной я никогда не была…

— За что? — не понял он.

— За все.

На второй этаж мы поднимались в напряженной тишине.

Улиса все еще не вернулась, но у меня не возникло и мысли беспокоиться о ней. Я была измотана и расстроена и просто пообещала себе все ей высказать, когда она вернется.

Уже на кухне, послушно замерев позади меня, терпеливо дожидаясь, когда я решу, чего хочу больше — умыться или прилечь, Барон спросил:

— Как она выглядит?

— Кто?

— Эта кошка.

Я объяснила, не подумав удивиться и поинтересоваться, что он собирается делать с этими знаниями.

Моя вина.

Барон отказался от чая, велел мне ложиться спать и ушел.

Я с удовольствием последовала его совету.

Легла, уснула, кажется, даже сон какой-то увидела, а потом меня нагло и бесчеловечно разбудили.

Сначала я подумала, что вернулась Улиса, только она могла войти в магазин, не потревожив активированную защиту…

С запозданием до меня дошло, что шипеть и утробно урчать ведьма точно бы не стала.

Потом я поняла, что забыла об одной интересной личности, для которой никакая защита не преграда… особенно та, которую он сам же и возводил.

— Дорогая, у тебя ресницы дрожат, я знаю, что ты не спишь, — сказала интересная личность.

Я зажмурилась.

— Открой глаза, посмотри на них и скажи, которая — твоя кошка, — велел он.

— Что? — Я подскочила на кровати, почувствовала, как на голову мою обрушилась крыша дома, небо и звезды и заглядывающая в окно луна, и рухнула обратно на подушку, придавленная всем миром, крепко сжимая виски.

Тихое мое подвывание заглушил раздраженный голос Барона.

— Бестолочь, — вздохнул он.

На пол мягко упало два рычащих кота, тут же бросившихся в разные стороны. Я с ужасом представила, как буду выпроваживать напуганных животных из дома.

Когда Барон склонился надо мной, я выглядела совсем уж несчастной и замученной.

Лба коснулась прохладная ладонь.

— Болит?

— Угу.

Он нахмурился.

— Как тебе помочь?

— Вы это серьезно? — недоверчиво спросила я, щурясь на него — открывать глаза было больно и страшно, казалось, глазные яблоки просто вывалятся из глазниц.

— Ну не бросать же тебя в таком состоянии.

Спорить я не стала. Идти на кухню за порошком для компрессов и в ванную за тазиком с холодной водой и полотенцем мне совсем не хотелось.

Барон послушно принес стакан воды и нужный сверток с обезболивающей смесью, хотя искал долго и в ходе поисков умудрился что-то уронить на кухне. Помог выпить горькую смесь, разведенную в едва теплой воде, оставшейся от моего вечернего вялого чаепития.

С водой для компрессов Барон разбирался уже самостоятельно.

— Дожил, — ворчал он, отжимая лишнюю влагу из полотенца. — Вынужден сидеть у постели глупой человечки.

— Вы можете уйти, — обиженно заметила я.

— Могу. И это раздражает больше всего.

— Что?

— Возможность, которой я не воспользуюсь.

Он просидел со мной несколько часов. Менял компрессы, ворчал, периодически проверял амулет, а потом ворчал еще больше — времени у меня осталось неприлично мало.

Меня это приводило в отчаяние, его злило.

— Завтра мы найдем проклятого, — пообещал Барон.

Я угукнула, ощущая, как по виску стекает несколько прохладных капель, а бок согревает тепло Высшего, сидевшего на краю постели. Боль не ушла, но затаилась, и, пока я не шевелилась, она не давала о себе знать.

А я очень хорошо умела не шевелиться. Молчать вот, кажется, не умела.

— Барон, можно вопрос?

— Он мне не понравится? — подозрительно уточнил он.

— Наверное.

Барон поморщился, но разрешил.

— Задавай.

— Вы чувствуете смерть, — уверенно сказала я. Он молчал, ожидая продолжения. — Если бы вы сразу согласились помочь страже, проклятого удалось бы найти уже давно, так?

— Так. На сегодняшний день смертью пропитан весь город, поиски осложнились, — согласился он. — Но если ты вдруг вздумала заблуждаться на мой счет или в чем-то обвинять, хочу напомнить: я не спасаю этот город, я спасаю тебя. Меня никогда не интересовало людское благополучие, не интересует и сейчас.

— Я тоже человек.

— Да. — Он потрогал полотенце на моем лбу, проверяя, не нужно ли его сменить. — Это большая проблема.

Объяснять свои слова Барон не стал, просто раздраженно велел уже наконец успокоиться и спать.

Я благоразумно подчинилась. Закрыла глаза, пару раз осторожно глубоко вздохнула и неожиданно легко уснула.

Выгонять котов,ни один из которых не был Бозильдой, из дома пришлось вернувшейся поутру Улисе.

Глава четырнадцатая.

О проклятиях, последствиях и человеческой слабости

После трудного пробуждения, прибитая к кровати слабостью, я искренне рассматривала возможность доверчиво позволить Барону самому разбираться и с проклятым, и с проклявшим, и со всем нашим прогнившим аристократическим обществом.

Потом мне полегчало.

Я смогла встать, умыться и даже кое-как впихнуть в себя завтрак.