Ее достоинства

Все чаще и чаще я ловил себя на горьких мыслях. Мой первоначальный подъем по карьерной лестнице был стремительным, но я достиг плато, и я подозревал почему — из-за того, что моя жена была так категорично эксцентрична, так непохожа на жен других мужчин-руководителей. Как часто я завидовал им, этим женам, таким классным, таким совершенным, таким красивым — этаким элегантным обрамлениям карьеры их мужей. Они умели обсуждать политику, моду, последние роли известных популярных актеров. Они знали, как правильно подать поднос с изысканными блюдами, как одеваться, как держаться, чтобы казаться квинтэссенцией всего самого восхитительного. Невозможно было представить их за тем неуклюжим ковырянием в грязи, которое так пленяло Дану, скребущую овощи в водосточной канаве на грядке с репой. Я слишком сильно любил ее, чтобы ненавидеть, но я едва не сходил с ума из-за разочарования.

Я хотел уйти, не поговорив с ней, но теперь пришлось развернуться и пройти через шлюз в ее зеленый мир.

Под куполом воздух был влажен и тяжел от испарений растительности и земли. Лазурный псевдосолнечный свет бил по глазам. Дана стояла на дальней стороне, осторожно соскабливая кору у полузасохшего дерева. Мгновение я разглядывал ее, сердясь и грустя одновременно.

— Привет, Томас, — сказала она. Она кивнула на дерево. — Смотри-ка, новый отросток, вот здесь, — и она указала на бледно-зеленую кисточку на кончике одной из чахлых веток.

Что она думала услышать от меня? Робкая радость на ее лице поблекла. Ноги у нее были босыми и замызганными. На ней был грязный комбинезон, длинные черные волосы собраны в небрежный узел, лицо перепачкано. Она шла ко мне, ее тяжелые груди покачивались под комбинезоном, гладкая коричневая плоть проглядывала через неплотно застегнутый костюм.

Против своей воли я захотел ее. Она почувствовала мое желание, как всегда, и подошла очень близко, губы ее смягчились. Ее запах заполнил мои ноздри, — духи и резкий запах пота. Она расстегнула лямки своих брюк, и комбинезон упал ей на талию. Она взяла мои руки и прижала их к своей груди; ее кожа была теплой, влажной и скользкой.

Я оттолкнул ее.

— Здесь? — произнес я недоверчиво. — Здесь? Тут грязь, Дана, неужели ты не понимаешь? — Я пнул почву, комок грязи пролетел по саду и шлепнулся о сталь.

Я повернулся и ушел, дрожа от возмущения и подавленной вспышки страсти.

Когда я приближал свой глаз к идентификатору, то наполовину был готов к тому, что буду блокирован и что увижу красную вспышку уведомления об увольнении. Но охрана пропустила меня, и я поднялся на свой этаж.

Приветствия моих коллег-руководителей показались мне искренними; никто не бросал на меня злорадно-жалостливых взглядов. Я не понимал, почему Юнг не сообщил о моем поведении. Он не был терпимым человеком, вообще-то.

В коридоре я встретил свою начальницу. Она приветливо кивнула и хотела пройти мимо, но я остановил ее.

— Матильда, уделите минутку, пожалуйста.

Ее глаза смотрели кротко и бесхитростно:

— Да, Томас?

— Утолите мое любопытство, если можете. — Я придал своему лицу непринужденное выражение. — Вчера вечером я был в офисе Юнга. Готов поклясться, ха-ха, что он разговаривал со своей женой. А я и не знал, что он женат.

В прямодушном, открытом лице Матильды произошла поразительная перемена. Сначала я не смог определить это чувство, но потом увидел, что это какая-то смесь печали и яростного желания защитить.

— Неужели? — Голос ее внезапно похолодел.

Мое сердце оборвалось; та была женой Юнга. Тем не менее, я не удивился так уж сильно. Какой мужчина увидев ее лицо, не пожелает иметь ее рядом с собой?

— Я изумлен. Она должна быть терпеливой женщиной, чтобы уживаться с такой холодной рыбой, как Юнг. Вы не знаете ее?

Матильда отступила назад, словно из-за ядовитого запаха.

— Вы ничего не знаете о Мартине Юнге. А ваш интерес к Джоанне глуп и опасен. — Она развернулась и ушла, не сказав больше ни слова.

Ее имя Джоанна. По сравнению с этой отличной информацией недовольство Матильды казалось пустяком.

Я сдерживался до середины утра, а затем проверил, находится ли Юнг все еще в своей лаборатории. Я ввел его домашний код дрожащими пальцами, мой живот трепетал от внутренней дрожи. Прежде чем код сработал, я поспешно щелкнул переключателем конфиденциальности, отключив видео и изменив свой голос.

На экране появилась фотография Мартина Юнга — добротно исполненный портрет.

— Да? — раздался безличный голос, сгенерированный машиной.

— Я могу поговорить с Джоанной?

— Джоанна в данный момент не может выйти на видеосвязь. Не могли бы вы оставить сообщение?

Я заколебался. Что я мог сказать такого, что сразу же не навлекло бы гнев Юнга на меня?

— Нет, нет, я перезвоню попозже.

Я протянул руку, чтобы разорвать связь, но аппарат заговорил снова.

— Это Томас да Круз?

Мой палец ткнул в выключатель, на лбу выступил пот. Что за игру затеял Юнг? Страх усиливал мою ненависть. Но через некоторое время медленно накапливающийся гнев смыл часть страха. Одно оставалось понятным. Юнг хотел сохранить все это в тайне, что совпадало с моими собственными желаниями.