Ее худший кошмар

— Эвелин, мне неприятно это говорить, но я согласен с Тимом. Твое душевное состояние внушает тревогу. Почему бы тебе не отдохнуть? Ведь это просто безумие — утверждать, что Тим причастен к тому, что произошло в тюремном дворе. Я знаю его уже почти десять лет. Он бы никогда не пошел на такое!

— То есть ты думаешь, что нападение на Хьюго организовала я? — спросила Эвелин. — Что я оскорбилась на Хьюго за то, что тот осмелился лапать меня, и решила ему отомстить?

— Под приказом о переводе стоит твоя подпись, — заявил Рассел.

— Ты в этом уверен? — парировала Эвелин. — Ты внимательно ее рассмотрел? Сравнил с моей обычной подписью? Потому что если это сделать, только слепой не заметит разницы.

— То есть ты отказываешься доверить мне руководство учреждением, пока не придешь в себя? — спросил Фицпатрик.

Эвелин встала. Сердце бешено колотилось в груди. Ей в страшном сне не могло присниться, что ей придется столкнуться лбами с собственной командой. Но одно она знала точно: стоит выпустить бразды правления Ганноверским домом из рук, как о любой научной свободе можно забыть.

— Да.

Фицпатрик посмотрел на Престона. Когда же тот промолчал, — лишь откинулся на спинку стула и закинул ногу на ногу, — Фицпатрик обошел стол.

— Боюсь, у тебя не будет выбора.

Эвелин гордо вскинула подбородок.

— Я всегда дам отпор. — Она указала на злополучный приказ с поддельной подписью. — Я буду не я, если не выясню, чьих это рук дело. Вот тогда мы и поговорим, кто из нас двоих останется здесь работать.

Фицпатрик резко обернулся к Грегу.

— Может, ты что-нибудь добавишь?

— Боюсь, Эвелин, в данном случае я вынужден занять сторону Тима.

Он нахмурился, как будто из последних сил пытался сохранить объективность.

— В данном случае? — усмехнулась она. — Давай будем честны, Грег. Ты поддерживаешь его по любому вопросу. Ты решил, что в этом забеге он — самая сильная лошадка, и потому сделал ставку на него.

Грег одарил ее колючим взглядом.

— Ты висишь на тоненькой ниточке. Будет лучше для всех, в том числе и для тебя самой, если ты…

— Что если я? — выкрикнула Эвелин. — Уйду? Позволю Тиму занять мое место лишь потому, что ему кажется, что у него это получится лучше?

— Да! — ответил Грег. — Отдохни, постарайся по-новому взглянуть на свою работу.

— Потерять Эвелин, даже на короткое время, было бы для нас трагедией, — наконец вмешался в разговор Престон. Все тотчас повернули головы в его сторону. — Лично я считаю, что ты лаешь не на то дерево, — добавил он, обращаясь у Фицпатрику.

— Потому что… — Это заговорил Рассел. На его пухлой физиономии читалась растерянность. Он никак не ожидал, что Престон займет ее сторону.

— Эвелин никогда не сделает ничего такого, что поставило бы Ганноверский дом под удар, — заявил Престон. — И мы все это прекрасно знаем.

— Она могла не отдавать себе отчета в своих действиях, — возразил Фицпатрик.

— Это твое личное мнение, — продолжал Престон. — Я не верю, что она подписала этот приказ. Ибо тем самым она поставила бы под удар все, что сама же создала. Зачем ей мстить Хьюго?

— За то, что он набросился на нее! — воскликнул Фицпатрик. — Ты сам это видел. Мы смотрели видеозапись.

Эвелин впилась ногтями в ладони. Надо отдать Фицпатрику должное — он основательно подготовился к совещанию. Увы, его подготовка, похоже, возымела обратный эффект — по крайней мере на Престона.

— На записи видно, как она почти сразу поднялась на ноги и в сложной ситуации сохранила самообладание, — произнес Престон. — Если она хотела наказать Хьюго, зачем ей рисковать собственной карьерой, переводя Гарзу из одиночной камеры в общую, когда она просто могла дать возможность надзирателям поработать дубинками? Вместо этого она пресекла уже первые попытки насилия. Если она поступила так, зачем ей было посылать в тюремный двор Энтони Гарзу, чтобы он пырнул Хьюго? Тем более зная, что пятно за этот перевод ляжет на нее? Это же полная чушь!

В кабинете установилась гнетущая тишина. Фицпатрик повернулся к Грегу и Расселу. Эвелин подумала, что сейчас он затронет главную тему — кто мог подделать ее подпись. Но нет. Он стал дальше развивать свою тему.

— И все-таки я считаю, что она должна взять отпуск. Вы двое, вы ведь согласны со мной?

— Какая разница, кто согласен, а кто нет — по крайней мере в этой комнате, — опередил их Престон. — Ее нанимал не ты, а федеральные власти. И даже если бы этот вопрос был поставлен на голосование, я уверен, что Стейси, будь она здесь, высказалась бы в защиту репутации Эвелин и ее преданности делу. Я бы даже сказал, ее самопожертвования ради блага нашего учреждения. То есть голоса разделились бы поровну.

— Тебе больше нечего сказать? — выкрикнул Фицпатрик. — Вспомни, ведь она перевела сюда Гарзу, как если бы… как если бы ее мнение было единственно верным.