Ее крестовый поход

Изабелла видела, что сердце ее готово разорваться. Обняв ее и крепко прижав к себе, она тихонько проговорила:

— Я не могу предложить вам утешение, ибо его нет ни у вас, ни у меня. Мы можем лишь продолжать жить, день за днем, принимая то, что не способны изменить. Для меня здесь все кончилось. Казалось бы, навсегда... но мне двадцать один год, и здравый смысл пробивается сквозь мою скорбь, говоря, что однажды все начнется снова. — Убежденность в ее голосе окрепла, когда она отступила, чтобы заглянуть в бледное лицо Иден. — Для вас конец еще не наступил. Не знаю, сколько вам еще предстоит пройти, но верьте, что мои молитвы всегда будут с вами. Я хотела бы, Иден, чтобы вы остались со мной, но ваш долг зовет вас в Яффу, равно как мой состоит в этих тяжелых ключах, оттягивающих мне пояс. Нить вашей жизни спуталась в сложный клубок... но еще много лет впереди. Время решит все.

Она хотела добавить: "Вы молоды, и муж ваш молод, он может излечиться и стать полноценным мужчиной", — но тут перед ней возникло полузабытое видение несчастного, никчемного Хамфри Торонского, которого она некогда думала, что любит. Если бы во время первого замужества она встретила Конрада, полюбила и познала его, как Иден Тристана де Жарнака, разве могла бы она впустить Хамфри обратно в свое сердце и в свою постель? Не смогла бы. Был момент, когда, увидев обреченность в лице Иден, она была готова схватить кинжал и вонзить его в хрупкую спину Стефана из Хоукхеста. Какой демон справедливости овладел этим красивым, словно ангел, человеком, заставив его принести свою любовь к женщине в жертву загубленной жизни ее супруга? Неужели он действительно полагал, что Господь мог потребовать от него такой жестокости? И все же пути Всемогущего неисповедимы. Невозможно было понять, как мог Он забрать Конрада, находившегося в самом расцвете жизни, у любящей жены и подданных, которые нуждались в его уверенной руке, и оставить это жалкое, бесполезное существо, только что покинувшее комнату. Она жалела Иден всем сердцем. Забыв о своем горе, она сжала Иден в объятиях, словно желая защитить ее.

Иден, тронутая таким проявлением дружеской любви, собрала все силы, чтобы не расплакаться, и вернула Изабелле благодарную улыбку.

— Я желала бы не покидать вас, — сказала она, — но, быть может, мы еще встретимся. Я не вернусь домой, пока Стефан не будет вполне здоров. Если я сумею, могу ли я навестить вас вновь?

— Это будет самый желанный визит, на который только я могу надеяться!

На сей раз их объятие было не менее тесным, как если бы они уже почувствовали скорую разлуку.

Все же двумя часами позже, когда Иден пришло время отправляться в путь, боль при расставании была столь сильной, словно оно для обеих явилось неожиданностью.

— Мы прожили вместе единственную ночь, — прошептала Изабелла, стоя у стремени коня Иден перед входом в свой дворец, — но если нам и не суждено больше встретиться, мы все равно навсегда останемся сестрами.

Иден, сопровождаемая безмолвным Тристаном, рядом с которым находился Стефан, а позади длинная череда рыцарей в черном, вспомнила другой день в разгаре лета, когда девушка, считавшая себя женщиной, выехала из этих ворот, унося на капризных каблуках часть юности Тира... Но ни юность, ни эта девушка уже не вернулись назад. Когда она в последний раз махнула рукой своей подруге, то по изменившемуся лицу Изабеллы поняла, что та тоже вспомнила.

Пятьдесят миль до Яффы быстро летели под копытами их коней. Дороги были в хорошем состоянии, а день ясным. Отряд конных рыцарей ехал весело, помогая себе песней. Иден молча скакала в центре кавалькады. Она не могла свыкнуться с тем, что едет позади Тристана, рука которого то и дело подхватывала поводья коня ослабевшего Стефана. Это было все равно что путешествие в компании призраков ее прошлого. Она не имела сил даже подумать о том, каким будет ее будущее, стараясь не глядеть на безучастную фигуру мужа, который это будущее олицетворял.

Поначалу Тристан делал попытки завязать беседу, обращаясь к ней в легкой уважительной манере почтительного спутника. Наконец, выведенная из себя этой неуместной игрой, она возмущенно взглянула на него и резко покачала головой.

Дальнейший путь они проделали в молчании, хотя Иден испытывала настоятельное желание поговорить со Стефаном, найти слова, чтобы разогнать дурман, в котором он пребывал. Стефан скакал, безвольно осев в седле, слегка склоняясь к шее коня. Временами он что-то неразборчиво бормотал по-арабски. Казалось, он не осознает и не интересуется, в какой компании путешествует. Небольшой отрезок она проехала рядом с ним, но один лишь взгляд на его апатичное лицо не оставил сомнений, что любое обращение будет ему так же противно, как ей самой недавние попытки Тристана.