Ее крестовый поход

Больше не было ни хаоса, ни криков, от которых кровь стыла в жилах. Она не двигалась, и ей было холодно, ужасно холодно. Все ее тело конвульсивно вздрагивало. Она лежала лицом вниз, поверхность под ней была болезненно острой, твердой и странно подвижной. Все вокруг было покрыто водой. Она попробовала пошевелиться, и ее тут же вырвало, горький вкус соли стоял у нее в горле. Она находилась уже не на корабле, а на берегу. Опираясь руками о неприветливую гальку, она попыталась подняться, но тут же рухнула опять, издав крик боли. Все ее тело как будто истоптали лошади. Она попробовала еще раз, теперь уже медленнее. Ее одежда прилипла к телу, тяжелая и неудобная, кожа на руках и ногах была содрана до кости.

Когда Иден наконец начала приходить в себя, она услышала доносившиеся со всех сторон грубые крики. Мужские голоса, выкрикивавшие какие-то команды, пронизывали ночную темноту, им отвечали другие, восхищенные и торжествующие. Инстинктивно она поняла, что лучше уйти отсюда, но, когда она подняла руки, чтобы откинуть со лба слипшиеся волосы, рядом захрустела под чьими-то ногами галька, и на ее плечо опустилась тяжелая рука.

Кипрский солдат был восхищен. Это был великолепный трофей. Большинство выброшенных на берег франков были солдаты вроде него, и брать у них было нечего. Кроме того, почти все они умерли, так что нашлось всего несколько человек, за которых можно было получить выкуп. От этой пленницы можно было поиметь гораздо больше, чем только одежду, хотя если раздеть ее, то удовольствие тоже будет немалым, судя по тому, что открылось его глазам в слабом свете проклятой луны.

— Эй! Дмитриос! — позвал он своего командира. —Иди сюда, смотри, что я нашел!

Иден разглядела массивный силуэт — ноги расставлены, руки упираются в широкие бедра. Лицо, кажется, бородатое, и она уловила блеск зубов, когда он улыбнулся, очень довольный своим трофеем.

— Что там? Золото? — с надеждой спросил командир, быстро направившись к ним. Запыхавшись, он остановился рядом с первым. После краткого осмотра он произнес на незнакомом Иден языке:

— Неплохо, молодой Акис. Но эта штучка не простая солдатская шлюха! — Он усмехнулся. — Если ее отмыть, она вполне сгодится офицеру. Пойдем, моя полуутопшая кошечка. Посмотрим, удастся ли сделать из тебя мягкую, пушистую киску.

Они не слишком грубо подняли ее с двух сторон на ноги, и она, благодарная хотя бы за то, что ее не оставили здесь умирать, отправилась, поддерживаемая под руки, в более гостеприимную часть побережья. Пока они шли, Иден заметила, что весь берег был заполнен двигавшимися тенями — киприоты занимались сбором трофеев.

Повернув голову к морю, она разглядела темный силуэт одного из кораблей, вставшего на якорь как раз у кромки зазубренных скал, пересекавших маленькую бухту. Она молилась, чтобы это оказалось то судно, где находилась Беренгария и Джоанна, и чтобы они были целы и невредимы. Разбитые останки двух других галер, выглядевшие крайне неестественно в холодном свете луны, торчали среди скал, словно изломанные кости двух несчастных скелетов, давно лишившихся плоти. Она заметила огонек, который мигнул, а затем загорелся ярче на палубе того судна, которое осталось на плаву, и надежда в ней окрепла. Возможно, ее подруги живы, а с ними Жиль и перепуганный Балан. Ей оставалось только надеяться.

Подталкиваемая захватившими ее вояками, Иден повернула в сторону оскверненного пляжа. За ним поднималась темная громада необъятного утеса, тянувшегося так далеко, насколько хватало глаз. Поскольку на его вершине светилось множество огней, было понятно, что они потерпели крушение около какого-то большого города, и, если последние вычисления их капитана были верны, то это должен быть порт Лимассол, — как же близко они были от того, чтобы оказаться в его безопасной гавани.

Иден громко и отчетливо произнесла название.

— А? Да, правильно, красотка. Лимассол — город храбрецов, — довольно подтвердил старший. — Тебе понравится здесь, если ты будешь хорошей девочкой и не доставишь нам неприятностей. Ну а если нет, мы вскоре сами тебе их доставим. Все они будут не такие уж большие! — Иден не надо было знать языка, чтобы понять смысл сказанного по грубому хохоту, который последовал за этими словами. Дрожь, вызванная отнюдь не ее плачевным физическим состоянием, пробежала по всему телу. Но вслед за этим она ощутила в себе неожиданную решимость. Она не для того избежала посягательств барона Стакеси, чтобы стать забавой простых лучников или копейщиков. С максимально возможным при данных обстоятельствах достоинством она остановилась и повелительно, как ей казалось, подняла голову.

— Я — леди Хоукхест, — твердо заявила она, обращаясь к командиру и глядя ему прямо в глаза. — Я близкая подруга будущей королевы Англии и королевы Элеоноры, регентши Аквитании!

Двое дюжих молодцов тоже остановились и в недоумении уставились друг на друга.

Она шумно вздохнула и попробовала более доходчивое объяснение.

— Ричард Плантагенет, — объявила она, — Львиное Сердце.

Черные брови поднялись как по волшебству.