Ее крестовый поход

— Стефан не вернется, миледи, поверь мне. Скорее всего, он уже давно умер от стрелы сарацина или по собственной глупости. А если нет, то я обещаю тебе, что в любом случае он не вернется опять в Хоукхест живым. Так что, Иден, выбрось его из головы. Много чего еще будет у тебя в голове да и в других местах тоже!

Сначала она думала, что ее вырвет. Потом с криком ненависти и ярости она схватила свой бокал и изо всей силы швырнула ему в лицо. Вино закапало с черных волос на пол. Он смахнул капли с ресниц. Движения его были спокойными, но выражение глаз вселяло ужас.

Он навис над ней, и Иден тотчас вспомнила, как встретилась с ним впервые. Ребенком она как-то сидела у реки и мечтала; он подъехал и остановил лошадь совсем рядом с ней, хмурый, красногубый мальчик, желавший нарушить ее покой. Он испытующе разглядывал ее, пока она не встала и, повинуясь какому-то глубокому неосознанному инстинкту, не бросилась бежать со всех ног в Хоукхест — так, словно за ней черти гнались.

Он не последовал за ней, но его тяжелый оценивающий взгляд потом долго снился ей по ночам. Сейчас этот взгляд был снова обращен на нее.

— Встань! — хрипло приказал он.

Она не пошевелилась. Сердце ее колотилось как у кролика.

Он грубо схватил ее за запястья и рывком поднял на ноги.

— Ты не думай, что слишком хороша для меня, леди. Вовсе нет. Многие могли бы позавидовать тебе сегодня ночью. У меня достаточно ублюдков по всему графству, чтобы доказать это.

Беспомощная, она стояла, прижатая к своему стулу, слезы текли по щекам. Отчаяние ее было безмерным. Всю жизнь Хоукхест был для нее самым безопасным местом на свете, ее гордостью, теплым уголком в сердце, а сейчас ощущение его уязвимости разрывало душу.

Не отрывая глаз от сэра Хьюго, она отвела назад руку с растопыренными пальцами.

Не осознавая, что делает, она закричала и тут же была отброшена сильным ударом в лицо. Она опрокинулась на стул, чувствуя соленый привкус крови на губах. Злобно глядя на нее, он подошел ближе.

— Возьми свечу, Иден, и посвети мне до постели, — приказал он.

Не в силах заговорить, она затрясла головой.

С проклятием Хьюго рывком притянул ее к себе и взвалил на плечо. Схватив подсвечник со стола, он поднес его совсем близко к ее бессильно свесившейся голове.

— Будешь сопротивляться или причинять мне боль, я подпалю твои чудесные волосы. Чтобы удовлетворить свое желание, мне необязательно получать дополнительное удовольствие от игры с твоими волосами.

Она вздрогнула и затихла, безутешные слезы жгли ее израненный рот.

Он притащил ее в светлицу и швырнул на кровать с такой силой, что у нее перехватило дыхание. Она продолжала плакать, но кто, даже услышав ее, смог бы прийти ей на помощь? Правда, из кухни и пристроек доносились приглушенные звуки борьбы, но она понимала, что тридцать тренированных солдат быстро расправятся с ее бедными сервами. Сейчас они, конечно, не отказывают себе в удовольствиях — в доме было две или три симпатичных девушки и полно разнообразных вин.

Сэр Хьюго сорвал свой плащ и двинулся к ней, расстегивая ремень. Она застонала и отпрянула, когда он тяжело оперся коленями на постель. Улыбка его внушала ужас, темное грубое лицо приблизилось, а когда его тяжелое тело придавило ее, она почувствовала, что сейчас задохнется. И вновь она прокляла изменника-серва, открывшего ворота, а потом неожиданно осознала, что проклинает Стефана, который оставил ее и тем самым позволил этому случиться. «Сэр Хьюго обещал присматривать за тобой, любовь моя, можешь довериться ему во всем». Он сказал ей это в тот день, когда ушел! Черная ярость клокотала у нее в горле, подогреваемая горячим, требовательным языком, который рвался к ней в рот. Его дыхание отдавало пряным вином, от мускулистого тела отвратительно пахло потом и приторно-сладким цибетом. Она непроизвольно вскрикнула, когда он грубо впился в ее кровоточивший рот, ее руки бессильно упирались ему в живот. Он разорвал воротник платья, нащупывая и обнажая ее груди, устремляясь к ним своими отвратительными губами; он кусал и сосал груди, как гигантский чудовищный младенец. Затем, когда он потянулся, чтобы задрать юбки, она отчаянно рванулась, пытаясь освободиться.

Раздался яростный рев, и кулак с размаху опустился ей на голову. Уже почти теряя сознание от боли и омерзения, она чувствовала, как он раздвинул ей бедра и втиснул между них свою дрожавшую от нетерпения тушу. Его руки жадно блуждали по ее телу, потом ладонь, как железный засов, сомкнулась на ее горле, и она почувствовала, как он глубоко проник в нее. Одной рукой он стискивал ее грудь, локтем все еще нажимая на горло, чтобы не дать ей ускользнуть, а другая рука массировала ее ягодицы в такт яростному ритму его работавших бедер. Рот его терзал ее губы, черные глаза налились кровью, словно у борова, — Иден зажмурилась, чтобы не видеть этого лица, но не было спасения от горячей, пронзавшей ее плоти, которая двигалась между ее ног.