Ее настоящее имя

Ирина меня послушалась, хотя продолжала подозревать Щербакову в неискренности. Но мне интуиция подсказывала, что эта девушка сказала мне истинную правду – она не знала ни Верещагину, ни Кривцову. Конечно, у Аллы Геннадиевны алиби не было, как и у тех владелиц автомобилей «Форд», которых я проверила вчера. В день прибытия Софьи в Москву одна была в командировке в Германии, а вторая лежала в больнице. На «Форде Фьюжен», принадлежащем Алии Мамедовой, не было рекламной наклейки. Конечно, могло случиться такое, что мать Алевтины Уткиной, муж Альбины Ворнер и Алла Щербакова собственной персоной соврали мне, а Алия по каким-то причинам отлепила «особую примету» с заднего стекла. Но прежде чем проверить их более тщательно, надо было отработать весь список до конца.

Пока же мы ехали в Свиблово, разобраться с Аллой Матвеевной Обревко. Неужели придется и к Алевтине Парамоновой в город Электросталь ехать? Ну, надо так надо... Я еще раз внимательно изучила весь список. Чем меньше оставалось кандидатур, тем больше было сомнений. Таня, а ты вообще по тому ли пути пошла? Я мысленно проверила логическую цепочку своих рассуждений и нашла одно слабое место – не факт, что женщину за рулем черного «Форда Фьюжен», встретившую Соню в Москве, звали Алей. Водитель автобуса мог что-то недослышать или сознательно ввести меня в заблуждение. Кроме того, Кривцова могла разговаривать по телефону с Алей, но встретила ее на машине другая женщина.

Я вспомнила, что в компании «Мост» было застраховано более пятидесяти черных автомобилей «Форд Фьюжен», имеющих в номерных знаках цифры-перевертыши. Потом как-то очень уж навязчиво всплыло в памяти пари, заключенное с Катькой Перепелицыной. Но добило меня воспоминание о сумме, оставшейся в моем кошельке. Если бы не последнее предсказание гадальных двенадцатигранников, то я бы, наверное, отчаялась. Но – только временно.

У Ирины была другая головная боль – мы попали в безнадежную пробку. Эта ситуация сильно ее напрягала, и даже мои ободряющие слова ее не успокаивали, а только раздражали. Мы едва не перегрызлись с ней из-за какого-то пустяка, и я, ни с того ни с сего поддавшаяся на склоку, даже стала жалеть, что вообще согласилась сесть в ее «десятку». Вышла бы на улицу в разгар ссоры, но некуда – кругом плотно стояли машины. Наверное, Катька была права – теперь тетка ее мужа мне тоже казалась неадекватной. Но стоило дорожной пробке рассосаться, как Ирина снова превратилась из ворчливо-скандальной старой девы в нормальную собеседницу. Минут через двадцать мы доехали до Свиблова и покатили по Уржумской улице, присматриваясь к нечетным номерам домов.

– Вот, кажется, это он, – я показала рукой в сторону красно-белого дома. – Интересно, сколько там этажей?

– Больше двадцати, это точно, – ответила Ирина, заворачивая во двор. – А какая там квартира?

– Пятьсот тринадцатая.

– Молодой человек, – Ира высунулась в окно и обратилась к прохожему, – подскажите, пожалуйста, пятьсот тринадцатая квартира в каком подъезде?

– В том, – парень указующе махнул рукой, и мы проехали немного вперед.

Я вылезла из машины и подошла к парадному. На двери был домофон. Надо признаться, терпеть не могу эти штуки. Хоть вчера у меня и состоялась приятная беседа через переговорное устройство с мамашей Али Уткиной, но такое бывает далеко не всегда. Я нажала нужные кнопки и стала ждать ответа, но никакой реакции на мой звонок, увы, не последовало. Наверное, Аллы Обревко не было дома.

В тот момент, когда я хотела повторить звонок, дверь открылась, и из подъезда вышел мужчина средних лет. Я воспользовалась моментом и вошла в парадное. Затем по почтовым ящикам посчитала, что пятьсот тринадцатая квартира находится на пятнадцатом этаже, и вызвала лифт. Он, к счастью, работал. Все-таки столица есть столица! Это у нас, в провинции, работающие лифты – большая редкость. Надо же – здесь даже зеркало имеется! Пока ехала наверх, внимательно изучала свой синяк. Он стал какого-то желтоватого цвета и не так явно бросался в глаза. Наверное, завтра можно будет ходить без шарфа. Честное слово, имидж Остапа Бендера мне уже надоел!

Выйдя из лифта, я осмотрелась. Звонка в квартиру Обревко не было. Тогда я на всякий случай постучала в дверь с металлическим ромбом, внутри которого был выгравирован номер – пятьсот тринадцать. Эффект от этого был нулевой. Меня здесь не ждали, а жалко. Таня, но ты же не давала вчера телеграмму-молнию на этот адрес, чтобы тебя сегодня встречали здесь с хлебом-солью! Не давала, хотя стоило бы это сделать.

Потоптавшись на соломенной циновке, я огляделась по сторонам и позвонила в соседнюю квартиру.

– Вам кто нужен? – спросил старческий голос, то ли мужской, то ли женский, сразу не поймешь.

– Я хотела у вас уточнить, когда ваша соседка, Алла Матвеевна, дома бывает?

– А вы ей кто? – не замедлил поинтересоваться бдительный сосед. Теперь голос был явно мужским.