Ее превосходительство адмирал Браге

Не то, чтобы она была такая уж стыдливая. Никак нет. Но опыта определенного свойства ей очевидным образом не хватало, а теория практику заменить, увы, не может. Тут, как в пилотаже, важен налет, техника и навыки. Воображение и импровизация конечно тоже приветствуются, как и хорошее знание материальной части — своей и партнера, — однако экспериментировать можно и нужно только умеючи. И смущение Ары проистекало прежде всего от неуверенности в своих силах. Представить-то она себе могла много чего, а вот как такое реализовать на практике, не сбившись при этом с ритма и не поставив себя в глупое положение, пока не знала. Чувствовала, что надо бы попробовать, хотя бы из интереса или из принципа, но стеснялась провалить «задание».

Вот об этом, как, впрочем, и о многом другом, — связанном и не связанном с нежностью и страстью, — она и думала всю дорогу до аэрополя в Будё. Все четыре часа и сорок семь минут полетного времени, проведенные в затемненной кабине. Думала, — под шум моторов и под Новоорлеанский джаз, который передавала какая-то из радиостанций супостатов, — но при этом не забывала следить за приборами и за ведущим, поглядывая время от времени и на соседей слева и справа по временам бросая взгляд. Еще иногда смотрела на звезды. Группа занимала эшелон 5500 метров, и большую часть пути они летели выше облаков и даже выше возникшего ближе к Скандинавии грозового фронта. Так что звездное небо над головой хорошо просматривалось через остекление кабины. Но, когда пошли на посадку, пришлось нырять в белое марево, которое по ночному времени казалось обретшей плоть тьмой.

В районе аэрополя Будё, имевшего какое-то непроизносимое название на шведском языке, погода стояла, прямо сказать, мерзкая. Три градуса выше нуля по Цельсию и мелкий унылый дождь. К тому же в это время года и на этой широте, в пятом часу утра еще даже не рассвело. Да, если бы и рассвело, при такой низкой облачности все равно было бы темно, как ночью. Условия для посадки так себе, но зато аэрополе имело бетонное покрытие и было отлично оборудовано. Тут тебе и прожектора, и мощные электрические лампы в фонарях, обозначающих границы посадочные полосы, а полос здесь, к слову, имелось целых две, и вообще, все было устроено по высшему разряду. Насколько Ара понимала, город и базу пермские егеря взяли сходу, потому и аэрополе досталось себерцам целым и невредимым — летай не хочу!

Ара садилась третьей, но у нее и позывной был «горбушка-три», так что очередность посадки была известна заранее.

— Горбушка-три, — спросили с башни, — ты как, парень, полосу видишь?

— Здесь горбушка-три, — ответила Ара, — вижу проблесковые маяки. Разрешите посадку!

— Э… — сказала башня. — Вы кто вообще?

— Я пилот, — огрызнулась злая с устатку Ара. — Но да, парень, гениталии у меня чисто женские. Так что, посадку разрешаете?

— Разрешаю, — сказала после короткой паузы башня и в растерянности замолкла.

На самом деле, переговоры с башней были чистой формальностью, поскольку очередность посадки и интервалы между финишами были определены для каждого из пилотов еще в Вологде. Так что говорить-то Ара говорила, но и о деле не забывала. За разговором она снизилась, — выдерживая по альтиметру оптимальные параметры глиссады, — сбросила скорость и добралась до порога ВПП. Здесь она снизилась еще больше и, ориентируясь на габаритные огни и подсветку, пошла на посадку. В результате, села хорошо, — как на учениях, — пробежалась по бетону полосы и, следуя распоряжениям вновь ожившей башни, вырулила в сторону от ВПП, на обозначенную фонарями стоянку.

Заглушив двигатель, Ара осталась сидеть в кабине, чтобы зря не мерзнуть и уж точно не мокнуть. Но привязные ремни, разумеется, отстегнула и вытащила из набедренного кармана комбинезона фляжку с крепкой старкой. Во время полета она никогда к алкоголю не притрагивалась, да и вообще при длительном перелете лучше ничего не пить. В уборную ведь не сходишь. Но сейчас, прибыв на место, она сделала пару глотков крепкой старой водки и снова связалась с башней.

— А что, господа, — спросила напрямик, — случаем не знаете, где сейчас находится кадваранг Шкловский?

— Отчего же, — откликнулась башня. — Здесь он, барышня, наблюдает за вашей посадкой. Что-то передать?

— Скажите, жена прилетела.

— Кто, простите? — поперхнулся голос.

— Передаю по буквам, — съехидничала Ара. — Женя, Ева, Нонна…

— Не надо, — сказала тогда башня. — То есть, вы жена Олега Александровича?

— Родная, — хмыкнула в ответ Ара. — Так что, передадите?

— Ара? — раздался вдруг в ушных телефонах голос Олега. Слышимость была чудная, словно и не по радиосвязи, а из соседней комнаты.

— Не веришь своему счастью? — вопросом на вопрос ответила Ара.

— Не верю! — рассмеялся Олег. — То есть, от тебя всего можно было ожидать, но, чтобы вот так? Сюрприз удался!

— Я счастлива, милый, — улыбнулась Ара. — На самом деле, так и задумывалось.

— Я сейчас подъеду! — пообещал Олег.