Ее самое горячее лето

– По радио сообщают об авариях. Дождя не было несколько недель. Дорога скользкая. Начались аварии. – Он наклонился вперед и посмотрел через лобовое стекло на серые небеса. – В любом случае ваш рейс отменили.

Поняв, что Эйвери не настроена на беседу, он пожал плечами и снова взялся за свой телефон.

Эйвери ушла в себя. Мысли путались, и шума дождя она почти не слышала.

Она правда думала уехать. На какой-нибудь далекий остров. Подальше от своих беспокойных родителей. Потому что здоровья они не прибавляли.

Свою квартиру она и так сдала в субаренду. Работала как фрилансер, несмотря на то что охотники за профессионалами неустанно ее преследовали. Черт, она даже билет купила только в один конец, не зная, когда и куда будет возвращаться.

Надо переменить обстановку и обо всем забыть. О том, что Джона доверял ей меньше, чем своему псу. Тем более что к прежней жизни ее ничто не привязывало.

Или просто уехать подальше? В Сан-Диего, там отличная погода. А у нее замечательная коллекция бикини, незачем ей пылиться в шкафу.

Нет, не в Сан-Диего. Слишком много голубого неба, свежего воздуха. Все будет напоминать об Австралии.

Опустив затылок на подголовник, Эйвери вспомнила о вечере в гамаке. Тогда она понимала, что будет скучать по Джоне. Но не представляла насколько. Надеялась так или иначе с собой справиться. Ничего подобного. Он старался покорить ее с того самого момента, когда вытащил из воды. А сейчас он отступился, но ее сердце от этого разрывалось на части.

Больше она не обовьет руками его шею. Не прижмется крепко. Не скользнет щекой по его шее, по колким волоскам на подбородке…

Она выпрямилась и мотнула головой.

Надо было взять себя в руки. Начать новую, свою жизнь, независимую от переживаний матери, от брачных хлопот отца и без собственных мытарств.

Она приложила руки к глазам, словно засыпанным песком от бессонницы.

Решено. Когда вернется домой, все пойдет по-другому. Будет жить сегодняшним днем. Браться только за интересную работу. Дарить матери дочернюю любовь, но не пускать ее на заповедную территорию своей души. Чтобы отдать ее кому-то другому. Тому, кого она полюбит и кто ответит ей любовью.

За прошедшие недели она слишком хорошо поняла, что родной дом – не там, где лежит твоя шляпа, а там, где его шляпа лежит вместе с твоей. Она не знала ничего лучшего, чем пробуждение по утрам в постели Джоны, ощущая его тихое дыхание рядом.

Она утратила способность жить вполнакала. И за одно это была ему благодарна.

Послышались раскаты грома.

– Ого! – Водитель нервно хихикнул.

Но Эйвери по-прежнему думала о своем. Вспоминала прошедшее лето, первые встречи с Джоной и охватившее их взаимное влечение, как они кружили друг вокруг друга, словно связанные незримой нитью. Как вспыхнул огонь страсти, их первую близость. По своей недальновидности они решили, что так будет долго-долго. Что это станет потом непременным атрибутом их бытия.

Но она изменилась. Жизнь с Джоной помогла ей узнать саму себя и понять, что ей нужно. Подарила глубину чувств, безмерно расширила гамму ощущений, преобразила с головы до пят, преподала ценнейшие уроки и духовно обогатила.

Вернуться к себе прежней она уже не могла. Да и не хотела.

Она хотела Джону. Потрепать по холке Халла. Увидеть бухту. Хотела всю эту жизнь. Жить в «Тропикане». Помогать Клаудии. Тепла и солнца. Даже штормов, вырывающих с корнем деревья. Хотела страсти, света и кипучей деятельности. Несмотря на все опасности. Невзирая на трудности.

Это было лучшее время ее жизни. Лучшие ее мгновения. Полнота счастья. И все только благодаря ему. Он должен об этом узнать. Есть надежда, что он поймет и сделает первый шаг ей навстречу. И они будут вместе всегда.

– Можно ехать, – сказал водитель, прогревая двигатель.

Когда они направились к аэропорту, Эйвери в панике встрепенулась:

– Подождите.

– Подождать – чего?

– Не могли бы вы повернуть обратно?

– В аэропорт не поедем?

Она покачала головой и прокричала сквозь шум дождя:

– В Лунную бухту. – Струи воды уже били в машину со всех сторон. – Сколько бы ни было на счетчике, я плачу вдвое.

Она почувствовала, как машина развернулась и набрала скорость, и ее сердце тоже забилось быстрее.

Ее родители никогда не были полностью честны друг с другом, что и привело к десятилетию страданий. И сколько бы она ни заблуждалась в жизни, эту ошибку она не повторит.

Она найдет Джону и все ему расскажет.

Если он не уверен в своих ответных чувствах, пусть просто скажет, что не любит ее. Прямо в лицо.

– Мне надо позвонить Джоне, – крикнула Эйвери в вестибюле «Тропиканы», волоча за собой промокший чемодан. Она отряхнула несколько прилипших к коже листьев и песок с платья.

Шторм по-прежнему бушевал. Да так, что таксисту хватило глупости продолжить движение только из-за двойной оплаты, которую ему посулили.

Клод – запахнувшаяся в побитую молью старую медвежью шкуру – устроила в подвале что-то вроде женских посиделок. Она быстро закрыла входную дверь:

– Он поехал искать тебя.

Эйвери перестала отряхивать волосы и прожгла взглядом Клод, которая пыталась затащить ее в отель.

– Меня? Почему?