Ее секрет

В фойе из гостиной вышла Алиса. Хотя Лео понимала, что между ней и Эвереттом не произошло ничего неприличного, интимный тон их разговора и выражения лиц с головой выдали бы их любому постороннему наблюдателю.

Алиса в растерянности уставилась на Лео.

– Вы все это время разговаривали с моим отцом? Извините меня – вы наверняка умоляли его отвезти меня домой.

– Вовсе нет, – ответила Лео. – Ты видела сегодня Джесси?

Перемена темы помогла. Лицо Алисы засияло внутренним огнем.

– Видела, – сказала она. – Мы танцевали вместе, и у нас получилось просто идеально. Баланчин сам сказал об этом. Ирина упустила свой шанс. А я нет. Состав танцоров для гала-представления будет объявлен через два дня. Что я буду делать, если меня не назначат примой?

Лео задумчиво улыбнулась. Она прекрасно помнила, что это такое – быть молодой и отчаянно желать чего-либо.

– Иди ко мне, – сказала она и раскрыла объятия.

Алиса подошла к ней и спрятала лицо у нее на груди.

– Что бы ни произошло, с тобой все будет в порядке, – утешила ее Лео. – Быть может, тебе станет грустно, но пусть твоя грусть поможет тебе мечтать и стремиться к чему-то большему.

– Я попробую. – Алиса поцеловала Лео в щеку. – Спасибо за хороший совет.

После этого Алиса направилась к себе в комнату, а Лео поднялась на чердак, где не бывала с тех пор, как умер Бен. Она понятия не имела, что там хранится, – свидетельства прошлого Ричиеров, скорее всего. Коробки с личными вещами Фэй, которые собрала прислуга в «Плаза», когда стало понятно, что Фэй к ним больше не вернется, стояли возле самой двери, а за ними виднелись коробки с вещами Бена, выбросить которые у Лео не поднялась рука. Она решила, что теперь Фэй захочет разобрать свои вещи, если и когда вернется домой.

Лео села на пол, открыла первую попавшуюся припорошенную пылью коробку и заглянула внутрь. Ее охватило такое чувство, будто она оказалась в туннеле, ведущем из настоящего в прошлое. Здесь лежало платье из переливающейся ткани, которое было на Фэй, когда они впервые познакомились на пароходе, и то голубое, которое она одолжила Лео для импровизированной вечеринки, – платье, напомнившее Лео цвет глаз Эверетта. Лео оттолкнула коробку в сторону. Сейчас она придвинет к себе другую, о которой знает меньше и которая не вызовет у нее таких чувств, а к этим вещам, напомнившим ей о давно прошедших временах, она вернется позже.

Но в остальных коробках не обнаружилось ничего полезного. Зато нашлось столько платьев, сколько Лео и представить себе не могла. Косметика – она словно бы попала в музей первых находок и изобретений «Ричиер Косметикс». И очень мало того, что принято называть личными вещами. Никаких писем, сувениров или альбомов с фотографиями; сплошь обувь, одежда, а на самом дне – шкатулка с драгоценностями и пара серебряных запонок с выгравированными на них инициалами «Э. Ф.». В памяти у нее вдруг всплыл разговор с Эвереттом в «Клубе 300», когда он рассказал Фэй о том, что она украла у него пару запонок. Но почему она сохранила их? Хотя здесь уместен другой вопрос – почему вообще Фэй поступала так или иначе? Угадать ее мотивы было решительно невозможно.

Лео вздохнула и поднялась на ноги. Ее поиски оказались безуспешными. Кто бы из них ни приходился матерью Алисе – Фэй или Лео, – свидетельства этому следовало искать в другом месте, а не в этих коробках. Она спустилась к себе в комнату и уже собралась переодеться, когда в дверь постучали.

– Они пришли раньше, мэм, – сообщила экономка.

– Благодарю вас, – сказала Лео и протянула руку, чтобы взять письма.

Первой была записка от Фэй, адресованная экономке, с просьбой переслать все ее вещи в «Карлайл», куда Фэй намеревалась переселиться с сегодняшнего дня. Лео испытала огромное облегчение при мысли о том, что Фэй и Алиса не сойдутся лицом к лицу под ее крышей и что ей не придется разбираться с последствиями этой противоречащей здравому смыслу встречи. Открыв второе письмо, она выронила его, и оно упало на пол. Это была повестка в суд; «Остин Айронворкс» оспаривала ее право на владение бизнесом Ричиеров.

* * *

Весь следующий день Лео провела в переговорах со своим адвокатом.

– Мы должны быть готовы к судебному заседанию, – заявил Бертон.

А Лео не могла говорить. Ярость душила ее, и, вместо того чтобы ответить, она окинула взглядом кабинет, где на стенах висели прелестные фотографии из знаменитых рекламных кампаний «Ричиер Косметикс», а в выставочном шкафу теснились образцы всех проданных Ричиерами изделий. Из-за закрытой двери кабинета до нее доносился легкий гул голосов – это ее сотрудники проектировали упаковку, рассылали счета и следили за погрузкой товаров на машины, поезда и корабли. Все, что происходило внутри и снаружи ее кабинета, в этом здании, в салоне красоты, в отделах «Ричиер Косметикс» в универсальных магазинах, – все это было плодом упорной и доставляющей радость работы, продолжающейся вот уже двадцать лет.

– Мистер Роберт Остин-старший заполучит все это только через мой труп, – сказала она.

Бертон одарил ее одной из своих редких улыбок.