Ее словами. Женская автобиография. 1845–1969 (СИ)

Такая суровость по сравнению с такой снисходительностью — так это потому, что он был мальчиком, а она всего лишь девочка?.. Она также рано догадывается об антагонизме полов, о безумном неравенстве в распределении прав и обязанностей, свобод и ограничений, прощении и отлучении! И это возмущает ее, бунт овладевает ее молодой душой3.

Северин почти не задействует формы прошедшего времени. Она пишет в настоящем времени и использует множество диалогов, по-видимому, для того, чтобы сделать сцены яркими для читателя. Ее истории остроумны, но им не хватает психологической утонченности. Поскольку она намерена доказать свою точку зрения, она преувеличивает, приукрашивает, гипертрофирует. Таким образом, для истории жизни этой книге не хватает правдоподобия. В ней слишком много пафоса. Например, когда ее родители проявляют приязнь к другой девушке, Северин жалеет своего одинокое детское «я» в следующих словах:

Они [ее родители] не чувствовали, насколько их собственное дитя нуждалось в этих проявлениях чувств, подобных музыке, свету и теплу. Быть вынужденной прижиматься щекой к спинке кресла, чтобы создать иллюзию ласки, шептать самой себе добрые слова, которые слышала по отношению к другим детям, измененным голосом, чтобы получше обмануть себя, мечтать день и ночь о нежной радостной близости, избавленной от формальности, строгости — и увидеть, как обнимают, лелеют и балуют другую девушку!4

Хотя рассказчица «Лин» немного раздражает, трудно не сочувствовать ребенку, ее образцовой истории умного, независимо мыслящего единственного ребенка, задыхающегося под гнетом властных и нечутких родителей. Ее детство кажется поистине несчастным. Родители позволяли себе читать ее переписку. Они конфискуют ее дневник, а потом допрашивают по поводу его содержания. Подытоживает ситуацию сцена с отцом, когда Лин одиннадцать лет. В своем дневнике она написала: «Какая женщина не приняла бы смерть при условии, что ее любили, как Джульетту?» Ее отец пытается выяснить детали. Она всхлипывает: «Я хочу жить! Я хочу жить!.. видеть лес, солнце, дышать, петь! — Я хочу жить!»5

Автор другой французской автобиографии детства, вышедшей в 1920‑х, — плодовитая писательница Жип. Она начинает свои «Воспоминания маленькой девочки», которые написала в возрасте семидесяти четырех лет, с классических женских оправданий. Уже в посвящении книги (Филиппу Барресу — сыну ее большого друга) Жип дает понять, что пишет воспоминания о своем детстве, которые, по ее словам, вряд ли интересны кому-то, кроме нее самой, по просьбе друга, а именно отца Филиппа, Мориса Барреса. Остальные повествовательные ходы в начале книги также являются классическими. Она поднимает тему памяти в манере, демонстрирующей, что она не знакома с новейшими идеями психоанализа: она уверяет, что невероятно хорошо помнит события прошлого, хотя и не по порядку. Свою историю она начинает со слов «Я родилась». Она пишет, что родилась 15 августа 1849 года в Бретани (куда ее, по всей видимости, в младенчестве отправили к кормилице, как это было принято). В действительности, согласно свидетельству о рождении, она родилась 16 августа 1849 года, но она тем не менее утверждает здесь и на протяжении всей своей жизни, что родилась 15 августа, как и ее кумир Наполеон Бонапарт6.