Ее старшеклассники

— Ого! За что биолога обидел? Мужчина! Хоть бы горсть в тебе мужского… Человек первый год в школе работает, а ты охоту отбиваешь. Учительница математики готовится матерью стать — ты на её уроках петухом поёшь.

— Пусть не лезут в учителя, если толку не хватает.

— Кому же с тобой нянчиться? Неучем останешься.

— Вам, например. На литературе все по струнке ходят, а на катке с ребятами гоните, вся шпана расступается.

("Ха, потому и расступается, что с ребятами!")

— Подхалим несчастный! И не скучно тебе это?

— Я подхалим?! И ветром не подуло. Просто правду-матку люблю. Спросите у пацанов, всякий подтвердит.

— Ещё бы! Сколотил группочку, она и млеет от твоей наглости, а весь секрет в том, что ты старше и сильнее всех.

— Почему группочку? Все Борисика боятся в микрорайоне! ("Это уж точно!")

— Молодец против овец! У вас там одни дошколята. А что — на учёбу — силёнок не хватает?

— Зачем надрываться? Так переведут. Знаем, учёные.

— Да неужели? Спорим, нет?

— Ну, если вы возьмётесь…

— Непременно. За 9 "б" вообще пора взяться.

— Меня первого пометут? В вечернюю школу? — Борис задумался. Чёрные глаза налились тоской, потускнели. — А если я учиться буду? Потом в техникум подался бы. Что-то к строителям потянуло. И мать просит: одумайся, мол…

— Вот-вот, самое время.

Елена Владимировна, разглядывая задумавшегося Усова, ощутила в нём вдруг какую-то перемену, внезапно зазвучавшую надломленность.("Наверное, боится, что не догнать одноклассников. Многое упущено.")

— В техникум, говоришь? Хвастаешь, думаю. Жидковата натурочка, силёнок не хватит себя переломить. Столько заниматься нужно.

Блеснули остро цыганские глаза, белозубо сверкнула улыбка, размашистым жестом — точно шапкой оземь! — Борисик будто отмёл всё, что с ним раньше было.

— А вот посмотрим!

— Давно уж любуюсь, как ты детишек на уроках потешаешь. Скоморох!

— Этого больше не будет, вот увидите. Надоело. Правда, пора за ум браться. Мать обрадуется… Да, ещё говорят, вы новую туристскую группу набираете…

— И что?

Усов помолчал, испытующе глядя на учительницу, осторожно проговорил:

— Меня штурманом…взяли бы? ("Как чувствует собеседника, чертёнок!")

Чёрные глаза так и сверлили Елену Владимировну: не засмеётся ли? Длинная фигура подалась вперёд, лицо парня стало напряжённым, на нём ясно читалась готовность дать отпор в случае резкого отказа или издёвки.

— Штурманом? Подумаю.

— Правда? А я всегда считал — ни за что!

— Отчего же? Командирская жилка в тебе есть, воли хватит, если захочешь. Вот учёба…

— Ха, велика беда! На трояки всегда вытяну!

— Попробуй. Посмотрим, на что способен вчерашний атаман.

— А если…

— Тогда и поговорим.

— Вот слово даю! Перед Анжеликой извинюсь! Учителей больше не трону! Чего улыбаетесь? Вся школа знает: Борисик сказал — так и будет.

— Хорошо. Я всё запомнила. Иди.

Как ветром сдуло парня, едва успела учительница заметить на лице его выражение удовлетворения и даже какого-то вдохновения. В дверях столкнулся с директором школы Анной Петровной. Извинился, пропустил её, потом вышел, мягко притворив дверь.

— Что это он, какой культурный? И не узнаешь Усова, — удивилась Анна Петровна, заглядывая в глаза Елены Владимировны. — Устала? Но доканала его всё-таки?

— Ох, устала! Такое напряжение. Посложней, чем на педсовете речь держать, — учительница подошла к окну и распахнула его настежь. В кабинет хлынули волны свежего ветра, несущего от парка — он раскинулся всего в двух кварталах от школы — сочные запахи уходящего бабьего лета и последних цветов.

Час спустя разговор об Усове состоялся в учительской. Его начал преподавательница химии:

— Интересно, Елена Владимировна, когда юноши из 9 "б" будут приведены в нормальное состояние? Работать в классе невозможно!

Как всегда, Валентина Васильевна не слишком утруждала себя соблюдением этических норм.

— Вероятно, тогда все юноши нашей школы будут работать, когда мы, учителя, приложим максимум усилий! — Елена Владимировна смягчила улыбкой резковатую фразу, продолжила. — Усов дал слово, что я о нём больше не услышу.

— И вы верите этому бандиту? Какая наивность!

— Напрасно вы так считаете.

— Нечего с ним либеральничать! Наказывать надо, да так, чтобы слёзы лились!

Елена Владимировна иронически улыбнулась.

— Да-да, администрации давно пора заняться этим классом, — включилась в разговор юная Анжелика Сигизмундовна. — С ними же невозможно говорить о биологии. Сплошные смешки. Девчонки там вообще бестыжие. Теплова, например, откровенно скучает на моих занятиях.

— Это одна из лучших девочек в школе, — заметила Елена Владимировна, — Умница, прекрасный комсорг, добрейший человек.

— Не знаю, не знаю, — недовольно произнесла молоденькая биологичка, — там у них не поймёшь, где талант, а где нахальство. Такие требования предъявляют к нашему брату, можно подумать, что сами сплошное совершенство.

— Вот и отлично, раз уж требовательны к другим, значит, и с себя спросить сумеют. С таким коллективом интересно работать.

— Ой, товарищ организатор, вас бы туда классным ркуоводителем, узнали бы, как с ними интересно.