Ее старшеклассники

— Не смешно! Если у человека всё плохо в личном плане, а он очень впечатлительный и нежный, то этот собственный мир переживания заслонит для него всё остальное. В юности Блок был слишком углублён в себя, в стихи свои, в мир мечтаний и природы, он и жил-то в Шахматово, где не так бросались в глаза контрасты несправедливого строя. Но вот его любовные муки утихли, он счастлив, его избранница стала женой, и теперь поэту мало собственного счастья, ему хочется, чтобы счастлив был весь мир. А тут как раз — переезд в Петербург. Говорят, влюблённое сердце проницательно. А Блок любил не просто девушку, он всю жизнь любил Прекрасную Даму, высшее существо, и любил всё то, что её окружало. Он не мог не увидеть море несчастий, переполняющих мир, где живёт Она. Блок хотел осчастливить, очистить этот мир! И он понял: "Покой нам только снится!" /"Как слушает Лиза! Восхищена."/

— Верно ты говоришь, Игорь, но, как всегда, видишь в поступках людей только личный план, — выпрямился, развернул широкие плечи Женя Демчук, заговорил веско и уверенно. /"Какие разные они с Игорем. А девочка нравится им одна. Каждый нашёл в ней то, что ему ближе."/

— По-твоему, всё решает эпоха? — вспыхнули тёмные, продолговатого разреза глаза Игоря. /"Видимо, эти двое всегда относились друг к другу насторожённо. Просто я этого не замечала. А теперь родилась и ирония."/

— Не всё решает эпоха, — усмехнулся Женя. — Но многое. Например, 1905 год не мог не повлиять на психологию людей, как, допустим, полёты в космос и тебе придали уверенности в своих силах…

Елена Владимировна заметила: пока более эрудированные ученики спорили о Блоке, слабые просто отключились.

— Баранов, какова твоя точка зрения?

Костя, помолчав, помялся, потом вздохнул.

— Крылов в известной басне о цитрусовых…не о тебе упоминает? — вопросительно взглянув на смущённого Костика, артист Шатров внезапно чуть согнулся и, тихонько хрюкнув, опустился на стул. Смех захлестнул класс. /"А он стал злой, этот Игорь."/

— Чем объясняется столь мечтательный взгляд у тебя, Ремина?

— Воздыхателей считает! — попытался сострить огромный Гриша, но тоже был поднят вопросом учительницы.

— Ломников сейчас донесёт до нас музыкальность блоковского стиха.

Все заулыбались, знали: крупному Грише, ленивому и неуклюжему, явно медведь на ухо наступил.

— Как объяснить, — вновь сосредоточила Елена Владимировна внимание на серьёзных вещах, — почему Блок сумел создать "Двенадцать", фактически поднявшись над позицией своей среды?

И отвечая на вопросы, и рецензируя устные ответы, ребята работали увлечённо, вдумчиво. /"Молодцы. Но вот реферат Тепловой сложен, требует особого внимания. Проведём "защиту оценки". Каждый сам решит, что поставить Лизе за работу, и защитит свою точку зрения."/

Рецензируя план сочинения "Уж и есть, за что, Русь могучая, полюбить тебя, назвать матерью", опять столкнулись Шатров и Демчук. / "Хм, Игорь говорит, в первую очередь, для Лизы. А Женя — тот прям. Ему истина всего дороже."/

Когда Елена Владимировна начала освещать новый материал — это был анализ поэмы "Соловьиный сад" — она заметила, что какой-то юноша слушал её через узенькую щель в дверях. Прозвенел звонок, отзвучало нежнейшее "круженье и пенье", а высокая фигура за дверью не исчезала. /"Притяжение Блока."/

— Информация об одноклассниках.

/Письмо подруге./

"Здравствуй, изменница!

И зачем тебе надо было родиться в семье военного? Жила бы сейчас здесь, а то укатила

в свою дурацкую Прибалтику, посылай ей, видите ли, информацию об одноклассниках!

Да ладно уж, так и быть, расскажу тебе о нашей первой годовщине, раз обещала. Классу

— год! Это событие! Ты не представляешь, как здорово было! Правда, Милка схватила