Ее старшеклассники

Все четыре дня шли непрерывные дожди проливные, и обстановка в "Альтаире" совсем не менялась. Только на пятый день, когда Елена Владимировна в полном отчаянии решила предложить совсем закрыть лагерь, случилось неожиданное.

Во время обеда, когда ребята, хмурые, продрогшие, сидя в "цитадели" на полу, на матрацах, зло поглядывали на нерасторопных дежурных, явился совхозный бригадир.

— Ну, работнички, дело плохо. Сводку получили. Дожди будут до конца месяца. Вы, поди уж, домой собрались, так правление не возражает. Ясно дело, чего тут убиваться, городские ведь, непривычные. Хорошо поработали, себя прокормили и ладно. Так я говорю? — он вопросительно оглядел альтаирцев. — Ну, обсудите, я вечерком загляну, договоримся, когда автобус заказывать. Пойдём, Владимировна, потолкуем о веничках.

Они ушли. Ребята ошеломлённо молчали. Уже не будет милого "Альтаира", и нарядников не будет, и жаркие споры о "высоких материях" кончатся?

— Поговорим? — сверкнули цыганские глаза, Борисик встал в углу, едва не подпирая потолок плечами. Рядом тотчас выпрямился плотный широкоплечий Игорь. Как-то беззащитно разведя руками, вглядываясь в лица сидящих, Шатров проговорил:

— Даже не спросили нас. Уезжайте — и всё…

Тут словно плотина прорвалась. Все кричали, спорили, требовали чего-то, Лизонька с глазами, полными слёз, восхищенно смотрела на ребят, Наташа пыталась всех успокоить, даже гладила кого-то по рукаву, по щеке, и только Женя был невозмутим. Наконец пришла Елена Владимировна, похлопала в ладоши. Воцарилась тишина.

— Товарищи, у нас всего один обеденный перерыв. Давайте будем организованными. Кто хочет высказаться?

Хотели все. Альтаирцы чувствовали, в этот момент с отрядом происходит нечто значительное, решающее.

— Понимаете, сейчас важно переломить себя. Не жалеть! Не рыдать над ранками, мокрые ноги не убаюкивать. И тогда всё будет! — Гошка говорил страстно, решительно, разрубая на куски воздух вытянутой вперёд рукой.

— Точно! А мы? Парни — тряпками стали! Размокли под дождём этим проклятым! Почему тебя, Женька, плохо видно теперь? Всё руководитель бьётся с нашим братом. Это тебе не речи толкать. А, знаю, — отмахнулся Борисик от заикнувшегося было командира, — объективные причины — всё равно! На то ты и начальник штаба.

Девчонки удивлённо переглянулись. Лиза, отрицательно качнув головой, зашептала что-то улыбающейся Наташе, — та рисовала дружеские шаржи на выступающих, прямо на полу перед ней лежал белый лист ватмана, а из ладошки выглядывали носики цветных карандашей.

— Слушайте, может, изменить что надо, а? Дожди, холод… — неуверенно предложил кто-то из ребят.

— Давайте дежурить парами! — вдруг загорелся Борисик. — Парень с девчонкой! Заботы больше будет друг о друге…

— Да, дождёшься от вас заботы, — передёрнула плечами ставшая совсем злой и взбалмошной толстенькая Томочка. — Воображаете вечно: мы, мужчины! А кто ругался скверно сегодня в лесу? Кто меня обманул и в ельнике одну оставил? Кто у Натки веники спрятал?

— Ду-ра! — раздельно произнёс взбешенный, теряющий над собой контроль, Игорь. — Пардон, умница. Это же шутка! Все давно поняли, ты одна…Ух, бабий ум, что узкий коридор!

— Игорь, постыдись! — упрекнула бригадира Лизонька, моментально вогнав его в краску. Она гибко выпрямилась — точно вознеслась над сидящими внизу товарищами. Учительница заметила ("Ох, вгонит в доски меня эта акселерация"), как внимательно оглядели стройную фигуру "поварёшки" сидящие на полу парни, как явно задет был этим Женя и не сумел скрыть своего недовольства.

— Мы вот злы на себя и на других, — говорила между тем Лизонька, и чистые синие глаза спокойно оценивали реакцию ребят. — Да, злы, потому что оказались хуже, чем предполагали. В этих неожиданных условиях все стали черствее, эгоистичнее…

— Девчонки всегда такими были! — выкрикнул один из приятелей Кости.

— Может быть… Но разве мы не можем всё изменить? Стать дружными, прежними? Это надо, непременно надо… — она умоляюще протянула вперёд руки, и столько трогательной искренности и бесконечной непосредственности было в каждом её жесте, что сразу откликнулось несколько голосов:

— Конечно, изменим! Но как?

— Что сделать бы, а? Всем хочется, чтоб хорошо было!

Лизонька, накручивая на палец кончик пушистой косы, убеждённо заверила:

— Придумаем! Не допустим, чтобы "Альтаир" развалился!

Задумчивая тишина повисла над отрядом, только слышно было, как мерно стучит дождь по крыше в сенях да робко шепчет что-то Наташа, похожая в эту минуту на большую мохнатую птицу.

Внезапно, будто решив всё, резко выпрямился Демчук.

— Я знаю, как надо всё изменить, — начал он, решительным жестом откидывая со лба прямые светлые волосы. — Это не открытие, конечно, просто…выводы. Возьмём вчерашний день. Дежурили две девчонки. — Все посмотрели на Томочку. — Пока они переодевались, отряд пятнадцать минут ждал возле ненакрытого стола. Не свинство?

— А что, мы должны в мокрой одежде вам подавать? — проверещала Томочка, а подружка дёрнула её за рукав.

— Должны. На то и дежурные. Жертвуй собой для других, завтра то же сделают для тебя.