Ее тысяча лиц

— Официально, Грин. Официально. Иди. И не отсвечивай.

Аксель вернулся в свой кабинет, разрываясь от противоречивых эмоций. С одной стороны, все разрешилось наилучшим образом. С другой — Старсгард был прав. Он не мог даже спуститься в секционную и задать вопрос по результатам вскрытия, он не мог смотреть на ее обнаженное серое тело. Личная заинтересованность. Внутри вскипала ледяная ярость, знакомая ему по армейским будням. Ему хотелось не правосудия, ему хотелось мести. И он понимал, что в этом деле все слишком запутанно, чтобы так просто делать выводы и бросать себя из крайности в крайность.

У него есть Кевин Мейсон, который временно находится под стражей. Оговорка, конечно, поможет следствию, но Берне ее отобьет, если захочет.

У него есть сперма Кристиана Бальмона, найденная в Анне. Возможно, он действительно не убивал жену, но он лгал следствию. Он мог что-то знать, мог что-то видеть, мог кого-то подозревать. Но почему-то молчит.

Есть Бастиан Кеппел. В этом аристократе появилось нечто мерзкое, холодное, потустороннее. Как будто сам факт того, что несколько лет назад именно он был среди тех, кто обнаружил труп жертвы Инквизитора, его изменил. Аксель слишком давно ловил серийных убийц и был знаком со случаями, когда увиденная смерть становилась триггером. А то была запоминающаяся, переворачивающая душу смерть. Даже Грин до сих пор помнил место преступления, сожженную девушку и священника на коленях. Алиби Кеппела размыто, он говорил, что улетал на встречу в то время, когда была убита Перо, и это подтверждалось документами. Но списки пассажиров и пассажиры — не одно и то же. Особенно когда речь идет о частной авиации. Кроме того, алиби на время смерти Мелиссы Мюррей у него не имелось. Что касается Лорел Эмери — пока нет информации.

Карлин занимался профилем, жонглируя жертвами. Ничего не складывалось. А вот для Грина — складывалось. Несмотря ни на что, он начал видеть некую логику в этом хаосе улик.

Аксель закурил и откинулся на спинку кресла, глядя в белоснежный потолок своего кабинета. Пережитый шок запустил новую линию размышлений. Грин пытался ухватиться за ниточку, получалось не очень. Но если все-таки попробовать?

Что известно точно? Анна — ключевая жертва, все выстроено вокруг нее. В вечер смерти примерно час она проводит с бывшим мужем. Потом Бальмон уходит (предположим, что он не лжет), оставляя ее одну в шикарном доме. Дальше приходит убийца. Так как на теле Анны нет следов борьбы, она его знает. На фото папарацци из клубов Анна запечатлена и с Мейсоном, и с Кеппелом-младшим — значит, оба под подозрением. Как и все те, с кем она встречалась больше, чем один раз.

На следующий день после Перо погибает танцовщица. Ее жизнь неинтересна, смерть тоже. Никакой помпезности: сняли скальп, бросили. И именно в этом ключевая разница — убийца не устраивал шоу. Как будто и снятие скальпа — это навязанное действо. Как будто оно не укладывалось в его собственные желания. Как будто это нужно. Как будто ему можно убивать, отпускать себя только в том случае, если он делает это так, как велено. Надо зафиксировать эту мысль.

Хорошо. Дальше Ребекка Грант. И снова показуха: парк, молитвенная поза. Быстрая смерть без страданий и без насилия. Здесь инородное тело — лента. Нет изящества намека, нет…

Рабочий телефон зазвонил. Грин приглушенно выругался и взял трубку.

— Проходная. Детектив, тут к вам пришли.

— Кто на этот раз?

— Спуститесь, пожалуйста. Он утверждает, что подкинул ленту к телу. О чем вообще речь?

— Я уже иду.

Сорвавшись с места, детектив по лестнице бросился вниз. На проходной стоял парнишка. Весь белый как смерть, волосы грязные, редкие. Не нужно было работать в отделе по борьбе с наркотиками, чтобы узнать в нем очередную жертву «луны». Парень переминался с ноги на ногу, то ходил, то замирал, будто увидев самый страшный кошмар, его рот непроизвольно кривился, как на картине Мунка. Взгляд бегал по помещению. Но стоило ему сфокусироваться на Грине — парень распрямил худющие плечи, его глаза приняли осмысленное выражение.

Через десять минут он, опасливо глядя на детектива, пил большими глотками крепкий кофе. Грин сидел напротив, радуясь, что допросные оказались свободны. От паренька неприятно пахло, он выглядел так, как будто сейчас упадет и начнет биться в припадке. Но магические слова «я, я подкинул ленту» заставляли терпеть все. И ждать.

Наконец, с кофе было покончено.

— Я могу включить диктофон?

Парень посмотрел на устройство так, будто оттуда должна была выпрыгнуть змея, но взял себя в руки — хватился за предплечья нервными пальцами и сосредоточенно кивнул. Движения давались ему с трудом. Детектив заметил испарину на лбу. Ломка? Просто последствия наркотика?

Аксель проговорил под запись место и время допроса, а потом спросил, как зовут паренька.

— Я Бази.

— Для протокола нужно полное имя и фамилия.

— У меня нет фамилии. Я бездомный. Я Бази. Без дома. Без улицы. Без имени. Я Бази.

Задохнувшись от такой длинной фразы, паренек замолчал. Грин сделал пометку в блокноте.

— Расскажи, зачем ты искал меня, Бази?