Ее тысяча лиц

— Я сидела на скамейке у моста, соединяющего Старую и Новую половины, — с неожиданной силой продолжила молодая женщина. — Сидела там, видимо, давно, потому что ноги затекли. Они говорят, — она зло мотнула головой в сторону Баррон, — что я убийца. Ты можешь в это поверить? Ты знаешь меня лучше кого бы то ни было!..

— Я совсем тебя не знаю, — с прохладцей отозвался он, прерывая поток ее мыслей. — В последний раз я видел тебя знаешь когда?

Она побелела.

— Я застал тебя с ребенком, которого ты вздернула на дереве, — безжалостно продолжил Аксель. — Не волнуйся, девочка жива. Я вытащил ее из петли и запустил сердце.

Он хотел сказать еще много. Про то, что Энн повесилась, убив их ребенка. Про ее сообщения, которые он так и не решился стереть. Про рухнувший мир, про те чувства, которые уничтожили его. Про год мрака и одиночества, когда он медленно убивал себя в ночных клубах, пристрастился к запрещенным веществам, алкоголю и потерял связь с самим собой и с реальностью. Про то, как разрывали его душу любовь и ненависть. И стыд. За то, что он ничего не увидел. Чувствовал же, что с ней что-то не так, но ничего не сделал, чтобы перепроверить. Он был опьянен.

Энн заплакала.

Аурелия не вмешивалась.

А Грин вдруг почувствовал, как эти слезы — ее слезы — медленно, но неотвратимо очищают его душу от пережитого кошмара. Ему вдруг стало легче дышать. Он расслабился, откинулся на спинку стула и, кажется, улыбнулся.

— Это была не я, — сквозь слезы прошептала девушка.

Монстр. Убийца. Душитель. Эдола.

Энн. Его рыжеволосое солнце.

Его проклятие, надежда. Морок.

— Мне рассказали, — ответил он. — Ты хотела меня видеть. Зачем?

Ее глаза расширились.

— Я люблю тебя! — воскликнула она отчаянно и зло. — Как ты можешь сомневаться?

Грин прикрыл глаза, замер. Кажется, он ничего не чувствовал. Буря внутри улеглась.

— Я не смогу быть с тобой. Нас разделяет судебная система, мораль и прошлое, о котором лучше не вспоминать.

— Я знаю, — неожиданно сказала она. — И ничего не прошу. Просто хочу, чтобы ты знал. Я теряла саму себя по капле всю жизнь. Знаешь, когда впервые надолго выпала из реальности? В больнице. Когда моя Ангела умерла. Тогда у меня пропало почти полгода. Я не знаю, что делала, но врачи говорили — психоз: бросалась на стены, плакала, грозила отомстить. Я не знаю, о чем она говорила с Александром, не знаю, на что настраивала. Мне сказали, он покончил с собой в попытке меня защитить. Это правда?

— Он покончил с собой, потому что его застали над трупом маленького ребенка, из которого он делал инсталляцию.

Она отвернулась.

— Это жестоко, — сообщила она. — Жестоко раз за разом напоминать мне о том, что…

— Жестоко? — не выдержал Грин, снова резко выпрямившись. — Ты хотя бы понимаешь значение этого слова? Жестоко — вешать детей. Жестоко — рисовать детской кровью. Жестоко — срезать лица с жертв и швырять их в лицо полиции, втягивая в игру. Все это делают особые люди, страшные люди, люди, которых вообще не должно существовать. Но вы — существуете. А я создан для того, чтобы вас вычислять и ловить.

— Я не убийца, — чуть слышно, но твердо возразила Энн.

— Даже если так, ты часть убийцы. Доктор Баррон говорит, что Эдола — это твоя вторая личность. И что она якобы умерла. Знаешь что? Я в это не верю. Умерла та женщина, которую я по глупости полюбил.

Не дожидаясь ответа, Грин встал, посмотрел на Аурелию яростным взором, ничего не сказал и вышел вон. Его колотило. Радовало только одно: не было боли, сожалений и сомнений. Его сердце билось ровно, хоть и быстро. Он злился. Страшно злился на то, что его заставили пройти через этот глупый фарс. Что доктор Баррон установила? Лишь то, что монстр — прекрасная актриса. Или то, что монстр перевоплотился в Энн. Или то, что он, Грин, не всегда держит лицо.

Выскочив в коридор, он хлопнул дверью, которая вопреки импульсу встала на свое место мягко и бесшумно. Отдалившись от палаты на десяток шагов, детектив прижался лбом к стене и тупо ударил кулаком рядом с головой. Он почти не удивился, когда рядом появилась доктор Баррон. Положив руку ему на плечо, она сжала пальцы, заставляя Грина выпрямиться и посмотреть на нее. Он был выше почти на голову, но сейчас рядом с невозмутимой блондинкой чувствовал себя подростком. Она неуловимо напомнила ему ту, другую. Аксель покачал головой, прогоняя наваждение. Аурелия совсем на нее не похожа.

Доктор Баррон увлекла детектива в свой кабинет. Путь до него Грин не запомнил. Он просто шел, повинуясь ее безмолвному приказу, опустошенный и злой.

— Вы действительно верите в то, что сказали пациентке? — без обиняков спросила Баррон, как только дверь в коридор закрылась и они остались вдвоем.