Ее тысяча лиц

— Ну, твоя Анна была редкостной шлюшкой. А еще ее похищали. Она год провела в Средиземном море. Личность преступника так и не установили. Когда полиция сняла ее с яхты, там никого не было. На допросах она называла его разными мифическими именами: то Аидом, то Осирисом, то Зевсом, то Юпитером. Судя по медицинской карте, у нее случился выкидыш. Она провела несколько месяцев в психиатрической клинике недалеко от Парижа. Выписали ее оттуда полностью здоровой и восстановившейся. Ну, если верить документам опять же. А потом вернулась в Марсель. Еще через год развелась с Кристианом. Дочь они не делили в судебном порядке, но мне удалось выяснить, что Жаклин все время перемещалась между их домами.

Выкидыш.

— Что-то узнала про Жаклин?

— Да не особо. Девчонка как девчонка. Родилась через четыре месяца после свадьбы. Делаю вывод, что свадьба по залету.

Ага. По залету. Только не по тому, о котором ты подумала, малышка Лорел.

— Собрала материал?

В трубке рассмеялись.

— Статья будет бомба. Я уже отправила часть для публикации в утреннем выпуске. А у тебя как дела? Не скучаешь?

— Некогда.

Молчание, повисшее между ними, нельзя было назвать тягостным — скорее, слегка усталым. Аксель лениво следил за Марком, думая о своем и почти не ожидая от журналистки продолжения разговора.

— Знаешь, — все же начала она, — я благодарна тебе. Тут веселее, чем в Треверберге. И материала действительно много. Одно только понять не могу. Ты никогда не включался в расследование лично, всегда руководил другими, сохраняя отчужденность. Что здесь не так?

— Ты плохо меня знаешь.

— Я знаю о тебе все, что можно узнать. Даже видела твое досье — частично, конечно, не напрягайся. Но ума не приложу, что в этом деле не так. И почему она все время была рядом. Я только сейчас свела воедино все. Акс, эта женщина следила за тобой. Ты точно ни о чем не хочешь мне рассказать?

«Я точно не хочу никому рассказывать об этом».

— Я? Тебе? — Он спросил это с таким холодным высокомерием, что в трубке перестали дышать.

Лорел пробормотала что-то невразумительное.

— Ладно. Может, это моя паранойя, но подумай сам. Тот вечер, когда мы с тобой встретились. Она была там. И потом еще несколько раз. Я видела ее в ночных клубах. Иногда одну, иногда с кем-то.

— А с кем чаще всего?

Лорел задумалась, сбитая с толку. А Грин ждал подтверждения тому, что они и так знали.

— Ну, как бы мягче выразиться…

— Не ищи слов, ты же журналистка. А я не стеклянный, не разобьюсь от грубого словца.

— Да с половиной города! Открой местный список «Форбс», возьми первую десятку — и с каждым из них она встречалась. С кем-то в ночных клубах, с кем-то в ресторанах. Фото полно. Из людей помельче, но помедийнее — лорд Арнольд Кеппел, конечно. Он же расстался со своей женой в двухтысячном. И после этого его часто видели в клубах с Анной. Ой, проще сказать, с кем она не спала, чем перечислить, с кем встречалась, находясь в Треверберге.

Грин не понимал — ее слова вызывают злость, апатию или боль?

— Рад, что ты получила свое, Лорел.

Журналистка снова затаила дыхание.

— Ты совсем не скучаешь? — наконец чуть слышно спросила она.

— Я занят.

— Ну… до встречи?

Он не ответил.

— Аксель, что между нами происходит? Я совсем не понимаю! Ты то зовешь меня к себе, то отталкиваешь, то требуешь погружаться в расследование, то отправляешь на другой конец континента. Кто я тебе?

— Лорел, — угрожающе начал он, — прямо сейчас я еду с места преступления. Ты выбрала не лучшее время, чтобы…

— А когда — лучшее?! — воскликнула она. Веселость испарилась, как будто ее никогда и не было.

Аксель прикрыл глаза.

— Ты слепой или просто мудак? Просто используешь?

Он промолчал. Жестокое «ты — девушка из клуба» так и не сорвалось с его губ. И единственное, что сейчас чувствовал Грин, — это смертельную усталость.

— Я люблю тебя, — донесся до него то ли стон, то ли вздох.

— Лорел, делай свою работу.

Она вздохнула, попрощалась и отключилась. Аксель бросил телефон на торпеду, вытянул ноги и закрыл глаза. С этой проблемой он разберется потом. Вряд ли проблемой, слово не то. Недоразумением? Выпьют, переспят, все уляжется. Или нет? Она сказала то, что никогда не стоило произносить. Никогда. Не ему. Все, что люди называли любовью, приводило к катастрофе. И каждый раз, когда он сам говорил «люблю», история заканчивалась трагедией. Да попросту — заканчивалась. Без этого клише, без этих глупых признаний было просто. Они просто встречались. Спали. Проводили вместе время.

Сближаясь с Лорел, он давал себе только одно обещание: можно все, кроме чувств. И сейчас балансировал на той грани, после которой либо пошлет девушку подальше и тем самым причинит боль, либо все-таки позволит ей стать чуть ближе — и в итоге все равно причинит боль, потому что ответить на ее вполне читаемые чувства он не мог. Ему не хватало в ней жизни, опасности, глубины, стержня. Она журналистка. Она всегда на краю. И он инстинктивно следил за тем, чтобы она эту черту не перешагнула. А нужна ли ему дополнительная ответственность?

Но все это уходило на второй план.