Ее Вечное Синее Небо

И все же наслаждаться абсолютной гармонией Сабине мешало одно досадное обстоятельство, а именно то, что Елена Александровна, как и все женщины, в чьих жилах течет хотя бы капля татарской крови, была чрезвычайно заботливой женой и самоотверженной матерью, но при этом натурой властной и безусловно уверенной в своей правоте в любой жизненной ситуации. Насколько помнила себя Сабина, мама всегда свято верила, что только она знает, как нужно жить, что и с чем носить, чем питаться, как лечиться и с кем дружить, и на этом основании полагала, что должна контролировать все, что происходит с членами ее семьи как дома, так и вне его. Об этом, конечно, не говорилось вслух, но подразумевалось, что и папа, и Сабина будут держать маму в курсе всех новостей и событий, прислушиваясь к ее мнению по любому, даже самому несущественному вопросу. Амир Каримович, как человек мягкий и добрый, к тому же безумно любящий свою жену, не имел ничего против подобной диктатуры, а вот Сабина, при всей своей любви к маме и нежелании ее огорчать, обладала достаточно строптивым характером и на дух не переносила каких-либо ограничений и посягательств на свою свободу. Она восхищалась мамой и отдавала должное ее мудрости и проницательности, но при этом считала, что способна жить своим умом, не сверяясь ежеминутно с маминой точкой зрения, какой бы справедливой она ни была. С тех самых пор, как ей исполнилось восемнадцать, она вела не всегда явную, но упорную борьбу за суверенитет в пределах отдельно взятой квартиры, время от времени устраивая неукротимый бунт в попытке отвоевать право на распоряжение собственной судьбой. Едва ли эту битву можно было назвать успешной, поскольку ни переделать маму, ни убедить ее в несовершенстве применяемых методов воспитания было нельзя, поэтому Сабине приходилось регулярно делать выбор: идти на конфликт и стоять на своем до победного или уступить, смирившись с неусыпным контролем за своей жизнью. Будучи неглупой и беззлобной, она понимала, что мамой движет исключительно любовь и желание уберечь дочь от бед, но гордость, своенравие и неудержимое стремление к независимости заставляли продолжать сопротивление, неустанно демонстрируя окружающим, что она уже взрослый человек, готовый принимать самостоятельные решения и нести за них ответственность.

Со временем Сабина научилась избегать открытого противостояния и поддерживать с мамой дружественные отношения: делая вид, что прислушивается к маминым советам и следует ее наставлениям, поступала она преимущественно по-своему. Или рассказывала маме обо всем, что происходило в ее жизни, умалчивая о тех мельчайших, но потенциально опасных деталях, которые заведомо могли маме не понравиться и спровоцировать очередной разлад или нравоучительную беседу. Чаще всего такая тактика приносила свои плоды, и в доме царил покой и доброжелательная атмосфера, но каждый раз, утаивая что-то от мамы, она ходила по лезвию бритвы, рискуя быть выведенной на чистую воду, потому что врать она не умела, а Елена Александровна обладала практически животной интуицией и нешуточными аналитическими способностями.

Сегодня Сабине, с одной стороны, не хотелось делиться с мамой своими догадками о намерениях Армана, ведь пока это были лишь предположения, и вполне еще могло оказаться, что она поторопилась с выводами (хотя она, безусловно, была уверена, что правильно его поняла). С другой стороны, Елена Александровна почему-то всегда скептически относилась к Арману, и Сабину, которую очень расстраивало это обстоятельство, переполняло желание доказать маме, как сильно она ошибалась на его счет. Так и не успев определиться, что ей делать сейчас, она решила пустить ситуацию на самотек.

– Уходишь? С Арманом? – У мамы, вернувшейся с работы, был, видимо, удачный день, и настроение ее было превосходным.

– С кем же еще? – голос Сабины подрагивал от возбуждения, и Елена Александровна всмотрелась в ее горящие глаза.

– У вас все хорошо?

– Все супер, а почему ты спрашиваешь?

– Мне показалось или ты чем-то встревожена? – Что-то почувствовав, мама пошла по следу, а это означало, что отвертеться вряд ли получится.

– Нет, все нормально, – уклончивый ответ давал лишь временную передышку.

– Точно?

– Конечно.

– Ладно, не хочешь – не говори. – Мама обиженно поджала губы, и Сабина сдалась.

– Мам, ну не дуйся. Я не встревожена, просто… ну, может, чуть-чуть. Он сказал, что мы поедем в какое-то необычное место, где он хочет со мной о чем-то поговорить.

– Вот как? И ты не догадываешься о чем? – заинтересовавшись, Елена Александровна села рядом с Сабиной на подоконник.

– Думаю, что догадываюсь.

– О чем же? – Мама так пристально вглядывалась в ее лицо, что Сабине стало очевидно: пути к отступлению отрезаны.

– Мне кажется, что он… собирается сделать мне предложение.

– Предложение? Почему ты так решила?

– А что еще он может мне сказать?

– Ну, мало ли. – Мама не спешила разделить с дочерью ее энтузиазм. – А если ты ошибаешься?

– Значит, я полная дура и ничего не понимаю в жизни.