Ее Вечное Синее Небо

– Простите мне мою невежливость, но у вас, похоже, неоправданно завышенная самооценка. – В этот момент она напрочь забыла о субординации, но ей сейчас было не до нее. – Я вовсе на вас не смотрела и ничего подобного не ждала.

– Вот как? Значит, мне это только почудилось и вы просто наслаждались обществом повесы, который так активно за вами ухаживал…

– Вы правы, его общество ничуть меня не тяготило.

– Что же, тогда простите великодушно, что помешал вашему дальнейшему общению, столь приятному для вас обоих…

– Послушайте, – Сабина решила, что с нее довольно. Что он, в конце концов, себе позволяет? Она не в том настроении, чтобы терпеть его издевки. – Избавьте меня от ваших инсинуаций. Мне померещилось или вы все-таки собирались отвезти меня в больницу? Если вы передумали, я без проблем доберусь туда сама.

Она уже взялась за ручку двери, готовая выйти из машины, но Дэниэл, театрально вздохнув, ее остановил:

– Вот так всегда – стоит только затронуть неудобную вам тему, как вы тут же становитесь на дыбы. Что ж, воля ваша – прерываю нашу беседу на самом интересном месте. Куда нужно ехать? Показывайте дорогу.

* * *

В приемном покое травматологического отделения центральной городской больницы на Джандосова – Байзакова было немноголюдно и тихо. Неприветливая женщина в регистратуре направила Сабину в нужный кабинет, и та, доковыляв до него с помощью Дэниэла, взглядом дала ему понять, что в дальнейшем сопровождении не нуждается. Дэниэл был сама доброта: привез ее в больницу, помог выбраться из машины и проводил до кабинета дежурного врача, терпеливо поддерживая ее под руку и приноравливаясь к ее хромающей походке, и все же для нее эта помощь была сущей пыткой. Она заливалась краской смущения, думая лишь о том, что предпочла бы приползти сюда ползком, но своими силами, не испытывая при этом такой неловкости и досады.

Дежурный врач – молодой парень, на вид почти ее ровесник, – выслушал рассказ о том, как она споткнулась о порог (докладывать ему про сломанный в состоянии аффекта шкаф показалось ей не лучшей идеей), и, подозрительно глядя через стекло в двери кабинета на Дэниэла, ожидавшего в коридоре, спросил, точно ли она сама споткнулась или кто-нибудь этому поспособствовал. Перехватив его взгляд, Сабина испугалась, что могла навлечь на Дэниэла неприятности.

– Нет, что вы, это мой начальник, он случайно встретил меня в городе, когда я ловила такси, и подвез.

– Хорошо, – кажется, врач ей поверил. – Ну, показывайте, что там у вас.

Сабина сняла кроссовок и протянула ему раненую ногу в носке. Доктор осторожно ощупывал палец, а она морщилась от боли, но не позволяла себе издать ни звука – ей не хотелось, чтобы Дэниэл слышал ее вопли.

– Снимите носок, нужно осмотреть цвет ногтевой пластины, – попросил врач.

Стиснув зубы, она стянула носок для фитнеса, и оба озадаченно воззрились на ее ногти, покрытые темно-вишневым лаком.

– М-да… Что ж, не будем терять время – сделаете рентген…

– А это необходимо? Я думала, у меня просто ушиб, – она смотрела на доктора как затравленный зверек, все еще лелея надежду на то, что у нее нет ничего серьезного.

– Точно я сейчас сказать ничего не могу, давайте дождемся результатов обследования. – И, своеобразно истолковав ее испуг, добавил: – Не бойтесь, это не больно.

Однако и Сабина, в свою очередь, поняла его фразу по-своему: «Он что, считает, что я полная идиотка и не в курсе, что такое рентген? Нет, это уж слишком! Как же меня достали эти мужланы с их мужским шовинизмом и высокомерием! Пусть катятся к чертовой бабушке – и сиятельный мистер Рэндон, и этот эскулап со своим рентгеном!» От возмущения она даже забыла, ради чего, собственно, здесь находится, и, резко выдернув ступню из рук врача, тут же почувствовала новый взрыв боли, пронзившей все тело вплоть до содержимого черепной коробки. Застонав, она схватилась за палец, а когда боль утихла, с трудом натянула кроссовок на босую ногу и встала с кушетки с как можно более независимым и гордым видом.

– Куда идти на рентген? – в ее глазах был вызов всему человечеству.

– Идти никуда не надо, вас отвезут, – врач говорил спокойно и примирительно, и она смягчилась, против всякой логики подумав: «А он не так уж и плох, особенно глаза… добрые».