Ее величество-Тайга. РЫСЬ КУЗЯ

— Это мечта всей моей жизни. Искать не только нефть, а и другие полезные ископаемые с помощью природы.

— Но зачем? Зачем велосипед? Люди изобрели точнейшие приборы, чувствительную аппаратуру. А все для чего? Да чтобы быстрее и эффективнее подчинить природу.

— «Подчинить», «завоевать» — это проще. Этому мы хорошо научились. А беречь ее для себя и потомков — когда научимся?

Вот вам нужны недра. А пока вы до них доберетесь, на поверхности так наследите, что потом десятки лет эта самая природа должна себя восстанавливать. А вы идете дальше. И там творите то же самое. Вы не щадите тайги ради своей цели. А цель не оправдает средств, если действовать вслепую, ломая и круша все на пути к ней. И это уже не цель, а — самоцель. Для вас основное — дебет скважины. А ущерб от своих исследований и поисков не пытались подсчитывать. Вы говорите о приборах и аппаратах. Но, даже имея их, вы очень часто ошибаетесь. Вот потому я и разработал метод, который, надеюсь, поможет уменьшить вероятность ошибок, столь пагубных, — сказал Подорожник.

— А вы сами-то хоть немного верите в практический результат поиска, который предлагаете? Или для вас важно просто проявить себя, защитить диссертацию, получить кафедру, лабораторию? Короче, не стоит ли за всем этим обычное человеческое тщеславие?

— Ценю вашу таежную прямоту в постановке вопроса, — рассмеялся Подорожник. — Мне, уважаемый, не нужно утверждаться как теоретику. Докторская диссертация на тему моих исследований давно защищена. Имел я и лабораторию. Но лаборатория — это пройденный этап. Не скажу, что я этакий подвижник науки, лишенный тщеславия. Да, мне мало быть автором гипотезы. Я хочу быть автором научного открытия, подтвержденного практикой. Ибо практически оно принесет общую пользу. Если это тщеславие, тогда я подвержен ему. Но считаю, что лучше здесь, в тайге, на месте событий быть тщеславным, чем не быть им или быть, не важно, просиживая штаны на симпозиумах, где обсуждаются твои доклады, но где, увы, нет ни одного геолога-поисковика. Вот вы спрашивали, все ли в нашем институте разделяют мои взгляды. Как теоретика меня поддерживают многие. Абсолютно все — не могут. Так не бывает. Но стоило мне поднять вопрос о практических аспектах применения моих рекомендаций, как начались разговоры о преждевременности, о поспешности таких намерений. Мне удалось все же заинтересовать некоторые министерства. Сейчас идут согласования. Но я решил дождаться результатов здесь. Я слишком стар и испорчен, как считают некоторые мои коллеги, тайгой, чтобы сидеть сложа руки в городе. Моя лаборатория — вся тайга сахалинская. А вы ставите своего рода опыт. Не найдете нефть — скажете, что просто не повезло. А вот тут-то я вам и объясню, почему вы ее не нашли. Тогда, возможно, прежде чем вы на другом участке крушить тайгу начнете, сначала со мною посоветуетесь. Сопоставите мои предложения с данными ваших приборов. И если совпадут прогнозы ваши с моими, начнете бурить с большей уверенностью в успехе. Если будет от того прок, и вам хорошо — нефть найдете, и тайге урона не будет. Годика два такого сотрудничества — и вы, геологи, сами запросите, уверен, ученых-биологов, ботаников, экологов к себе на помощь. Вас ведь не ругать, вам помогать нужно. А природа всем сторицей воздаст за уважительное к ней отношение. Нам лишь беречь ее надо. И уж такой я тщеславный ученый, что надеюсь в меру сил и познаний своих скромных ускорить этот неизбежный, считаю, процесс. Когда в итоге и вы — сегодняшние разрушители тайги, и лесники, ее сторожа, и мы, ученые, объединимся по-настоящему. Вот тогда вы, Ашот Суренович, прежде чем в тайгу геолога хоть на шаг пустить, сначала заставите его курс экологии пройти, — улыбнулся Подорожник.

— За бестактный мой вопрос — простите. Я кое-что понял, хоть и не разделяю ваших надежд. — Ашот подкинул сухие ветки в костер. — И все же не пытались ли вы на деле убедить именно рядовых геологов-поисковиков в своей правоте?

— Не только пытался, а и доказывал, — привстал Подорожник, потянувшись за чайником. Да так и забыл о нем. — Год назад бурили именно ваши ребята соседнюю площадь. Я им говорил, что, кроме каверн, они ничего в недрах не найдут. Ну а геолог базы, как вот и вы, Ашот Суренович, недавно, стал покрикивать на меня. Зачем, мол, людям руки отбиваешь от работы? Каркаешь, дескать,

прежде времени. Я ему и говорю: обследуй местность, пока не поздно. Чем на меня орать, делом займись. А то когда начнут каверны глотать твой глинораствор, поздно будет. Простои на буровой начнутся. Так и случилось. Каверны «съели» весь раствор. Из Охи его не скоро подвезешь, далеко. Стали срочно местность вокруг осматривать. Пришли и к моему шалашу, вот такому же, как этот, за советом. Я им и подсказал. Овраг. Весь в рябиновых зарослях. И верно. Там даже не обычная, а монтмо-рилонитовая глина оказалась. Настоящий клад! Да сколько! На много буровых хватило бы. Да только ни к чему. Одну скважину просверлили — пустой оказалась. Вторую уже не стали. Растеряли интерес. Но не только глину я…