Ее величество-Тайга. РЫСЬ КУЗЯ

Терехин… С ним Ашот работал много лет. Вместе. В одном отряде. Каждая пачка папирос пополам шла. Сухарь и тот делить умели. Казалось, так будет всегда. Но однажды к ним на профиль приехала сейсмостанция с молоденькой проявительницей. Да такой белокурой и голубоглазой, что березки рядом с нею сникали. И влюбились в девчонку, словно сговорившись, все парни отряда. Пытались открыто ухаживать. Цветы таскали охапками, готовы были всю тайгу к ее ногам положить. Оказывали всякие знаки внимания. А она не замечала никого. Будто и не видела. Лишь Ашота, так ему казалось, изо всех выделяла. Взглядом, улыбкой. Не более. Но и этого ему было достаточно. Многие остыли, поняв бесполезность своих намерений. Но не Ашот. Он ждал своего часа. И тот наступил. Там. У костра. В палатке. Новый год встречали. Вдвоем. Так условились. Он был первым. Первый целовал ее. Обнял первым. Первый о любви сказал. Она поверила. Молча. Сердцем… Решили утром объявить геологам о счастье своем. Ашот не помнил, как уснул. Ему снился Севан: озеро, отряхнув утреннюю дрему, сверкало голубизной, искрилось в лучах солнца. Это само небо, перевернувшись, дарило Ашоту часть своей невиданной до того красоты, дарило радость. Но что это? Севан вдруг стал розовым. Потом — багровым. Как громадная рана земли, как незаживающий шрам на сердце. «Севан мой, что с тобой?» — силится сказать Ашот. Но сон сильнее этого желания. А Севан словно кровь погибших сыновей своих держал в больших ладонях. И, боясь расплескать, показывал небу полные ладони свои. Из груди Ашота рвался немой крик ужаса. Но сон сильнее страха. Вот Севан покрылся мраком. Будто в траур оделся. Ни блестки на груди его. Ни звука. Только волны, накидываясь на берег, отступают от него с шепотом: спиш-шь, спи-шь… Вдруг волна взметнулась из черной бездны озера и с грохотом обрушилась на Ашота.

Проснувшись, Ашот услыхал эхо выстрела. Высунулся из палатки и увидел в свете едва проклюнувшейся зари: у затухающего костерка — Нина. Поодаль громадный рычащий клубок! Вот он распался. Юрка Терехин, окровавленный, с ножом в руке, шатаясь, отходит от издыхающего на снегу громадного медведя. Какой страшный сон! Нет, это не сон. Юрка, сильно прихрамывая, подошел к Нине, помог встать, и они медленно ушли, даже не оглянувшись… Ашот все понял. Шатун напал на Нину, когда он, Ашот, спал. Вот и карабин возле медведя на снегу. Юрий стрелял в медведя. Вон рана в боку. Не смертельная. Ясно: подранок на Юру бросился. Не дал второй выстрел сделать. Нож парня выручил. В сердце медвежье угодил. Но как здесь Юрий оказался? В такое время! Не долго искал ответ на этот вопрос Ашот. Вспомнил, что и Терехин увлекся Ниной. Но молчал… Только глазами себя выдавал. Значит, Терехин всю ночь рядом с ними был. За деревьями прятался. С карабином. Зачем? Да не все ли равно сейчас… Нина от постели Терехина не отходила. Выхаживала. Да так и осталась с ним. Насовсем. При встрече с Ашотом поначалу глаза опускала. Молчала. А потом перестала замечать. Забыла. А он проклинал судьбу свою и тот убийственно крепкий сон, отнявший ее навсегда.

Сначала жалел, что не порвал медведь Юрку насмерть. Случалось, клял лохматого, что оставил в живых ее. Уж не Ашоту, так и не Юрке! Потом сетовал, что остался сам в живых. Уж лучше бы

его медведь порвал, чем, оставшись, видеть ее женою другого. Но потом прошло все. Женился и Ашот. На другой. Похожей на нее. С двумя детьми взял. Усыновил мальчишек. Отец их геологом был. Да умер: внезапно сердце сдало. Его сыновей своими назвал. С годами привязался к ним. Полюбил. А у Нины родилась дочь. Дочь Терехина. Похожая на мать…

Ашот гнал воспоминания прочь. И снова влезал в работу. Так легче и проще.

Прошли дни, недели, месяцы. И снова в тайгу вернулась весна: бурная, как молодость, как дорогие воспоминания. Но их лучше не ворошить. А потому Ашот, хотя и нередко бывал у геологов, но старался не попадать на базу к Терехину. Ведь все шло спокойно. Геологи работали. Неприятностей не предвиделось. И Ашот уже привык возвращаться домой вовремя. Ничего непредвиденного для себя не ожидал и в этот день. Но внезапно к нему в кабинет влетел радист:

— Беда, Ашот Суренович! На профиле у Терехина! Пожар! Тайга горит! Вот радиограмма! Помощи просят. Сами не могут справиться.

— От чего пожар?

— Не сообщили. Вчера начался. Пожарники уже там. Лесхоз своих людей послал. Нефтеразведка тоже. Все геологи базы на пожаре. Но, видно, остановить не могут. Запрашивал синоптиков о предстоящей погоде. Дождя не предвидится…

— В каком квадрате пожар? — перебил Ашот.

— Чертово урочище.

— Что? Это же участок Акимыча! Лесника. Значит, наши просмотрели. У него посторонних в тайге не бывает. А чтобы сам — исключено. Ладно!

Свяжись с базами, прилегающими к Терехинской. Я выйду на связь. Да не медли. Иди скорее!

А вскоре к базе Терехина на машинах, вездеходах, тракторах заспешили геологи из соседних партий. На место пожара вылетел на вертолете пожнадзора и Ашот.