Ее высочество Аномалия

Шу хотела вырваться из его рук, вскочить – но вместо этого разрыдалась. Глупо, позорно, горько разрыдалась, так все это было больно и несправедливо.

– Чш-ш, моя девочка, все будет хорошо.

– Ты на его стороне-е… – всхлипнула Шу, чувствуя себя подло обманутой и использованной.

– На своей собственной, моя прекрасная принцесса. Каждый из нас на своей собственной стороне. И ты это прекрасно знаешь.

– Ты… зачем ты…

– Затем, что мы с тобой нужны друг другу.

– Ты использовал меня…

– Ну нет, прекрасная принцесса. Это ты используешь меня, чтобы отомстить кое-кому. Я – невинная жертва твоего обаяния. Демонического, – с неподдельной обидой заявил Роне. – Поиграешь мной и бросишь, знаю я вас, принцесс! И что тогда делать мне, одинокому и обманутому? Вот уйду от вас в монастырь. Оденусь во все черное и буду страдать. По своей загубленной жизни.

– По чему?.. – переспросила ошарашенная Шу.

– По загубленной жизни, – со слезой в голосе повторил Роне. – А чтобы ты устыдилась, по тринадцатым числам буду писать тебе проникновенные письма. Я напишу такое письмо… такое… про львов, орлов и куропаток… Сама грозная Аномалия уронит скупую слезу над моей трагической судьбой!

Шу опять не понимала, плачет она или смеется. Наверное, все же смеется.

– Роне-е… – всхлипнула она. – Почему по тринадцатым?..

– Это символично! – так же пафосно ответил Роне.

То есть он смеялся где-то глубоко внутри, и Шу это ощущала, но как-то… совсем не как обычные эмоции! Вот как так получается?.. Она совсем, совсем запуталась!..

– Не ты одна, моя Гроза. Кажется, я тоже запутался, – совсем тихо и уже без насмешки сказал Роне.

– Я не понимаю… – пожаловалась Шу… и зевнула.

– Поймешь, когда проснешься. И вспомнишь, что мы – вместе. Ты, я и Дамиен Дюбрайн.

– При чем тут… – хотела спросить Шу, но не успела.

Она снова оказалась в таверне близ Кардалоны. Снова увидела светлого и темного шеров – мокрых от дождя, смеющихся… утонула в морских глазах и жемчужно-голубых потоках светлого дара.

Дамиен Дюбрайн. Тот, кто…

…целовал ее так, что земля уходила из-под ног.

…рассказывал о разных странах так, что ей казалось – она была там вместе с ним.

…обещал видеть только ее саму – не дар, не титул или наследство, только ее саму.

…просил никогда не называть его Люкресом и показал ей свое проклятие.

Тот, кто любит ее? Но почему он лгал?

Шу хотела спросить у Роне, но он куда-то делся. В старой таверне они остались вдвоем: она и Дамиен Дюбрайн. Почему-то он был одет в белый мундир с золотым шитьем и шел к ней по бесконечной ковровой дорожке семи цветов радуги, неся в руках корону с семью зубцами – корону империи. И все, кто собрался в тронном зале, кланялись, кланялись, кланялись – ему, будущему императору, и идущей рядом с ним королеве Зефриде Суардис.

Мама – строгая, одетая в алый траур – тоже несла что-то на бархатной синей подушечке… что-то… кажется, это был ключ. Очень страшный ключ. Большой, острый, покрытый ржавыми разводами… ржавыми или кровавыми?

Шу затошнило от запаха крови и смерти.

– Ты должна это взять. Ты – Суардис, – сказала мама, и почему-то в ее голосе слышался вой урагана.

– Я не хочу! Не надо! – крикнула Шу.

Но ее голос утонул в грохоте молний и приветственных воплях толпы. Или толпа орала что-то гневное, требуя ее смерти? Или не ее? За спиной королевы Зефриды поднималась огромная черная тень с огненными глазами и черными кожистыми крыльями. Страшный дракон выдохнул темное пламя – и оно медленно, неотвратимо покатилось к Шуалейде, грозя вот-вот слизнуть обоих – и Зефриду, и Дюбрайна.

Шу рванулась к ним, закричала – предупредить, остановить пламя, и не смогла сдвинуться с места. А пламя уже слизнуло Дюбрайна и почти догнало маму, ее алое платье превратилось в языки огня, но она все шла и шла – к ней, к своей дочери, к Шуалейде. Такая же строгая и торжественная, не замечая, как сгорает сначала ткань, а потом кожа, и слезает черными хлопьями, и теперь к Шуалейде идет лишь обугленный скелет – все с той же синей подушечкой в хрупких руках, все с тем же окровавленным ключом…

– Мама… – Наконец-то голос вернулся к Шуалейде, и она почти смогла сдвинуться с места, чтобы бежать, бежать из этого ужасного места, от этого ужасного темного шера и его огня, от запаха крови, пепла и смерти.

– Возьми свое наследство, – потребовала мертвая королева, протягивая ключ. – Спаси свой дом и нашу семью. Никто, кроме тебя, не должен получить твой Источник! Помни, это только твое!

– Мама… – снова шепнула Шуалейда непослушными губами, – мама, я…

Продолжить она не успела, взять ключ – тоже. Черная тень раскатисто засмеялась, взметнулись огненные крылья, и мертвая королева рассыпалась, обугленные косточки раскатились под ногами Шу. Огромная черная лапа потянулась к висящему перед Шуалейдой ключу.

– Возьми скорее… – прошелестел ветер, почему-то пахнущий цветущим каштаном, нежно коснулся заплаканных глаз Шуалейды.

И она потянулась к ключу – огромному, острому, блестящему…