Ее высочество Аномалия

Шу залилась жаром. Почему сейчас, наяву, когда они оба были одеты — все происходящее казалось ей особенно острым, сладким и неприличным? Наверняка во всем были виноваты эти проклятые белые кружева! Она в них — как ворона в торте…

Додумать про ворону и торт она не смогла, потому что панталоны наконец исчезли, а вместо них кожи касались ладони Дайма. Уверенные, чуть шершавые от мозолей ладони изучали ее бедра, раздвигали их, ласкали — круговыми движениями, не слишком сильно, но и не щекотно, а именно так, чтобы у Шу в глазах темнело от наслаждения. Так, что ей пришлось ухватиться за его плечи — мощные, по-прежнему обтянутые черным полковничьим френчем. И почему-то именно сейчас, когда Дайм стоял перед ней на коленях — она ощутила себя не грозной колдуньей, а маленькой беспомощной девушкой, полностью во власти сильного, уверенного мужчины. Того, кто точно знает, чего хочет — и как сделать ее счастливой. Здесь и сейчас. Надо лишь довериться властным рукам…

— Да-айм, — вырвалось из пересохших губ, когда твердые пальцы проникли между влажных от желания складочек, и обнаженных бедер коснулся прохладный ветерок.

Куда делась ее юбка… нет, все ее платье — она не знала и знать не хотела. Ей нравилось стоять перед ним обнаженной. Перед ним, в его руках. Держаться за рыжеватые шелковые пряди, ощущать себя открытой, уязвимой, и в то же время надежно защищенной. Подставлять низ живота настойчивым мужским губам. Позволять ему развести ее бедра, поставить ногу ему на плечо — и хрипло, длинно стонать от прикосновения его языка к мучительно пульсирующей от нетерпения точке где-то там… там… и его пальцы — там, внутри… О злые боги, как это сладко! Его губы, его дыхание, нежный язык — и жесткие пальцы, растягивающие ее, трогающие изнутри, посылающие по всему телу огненные языки наслаждения, острого, пронзительного, стыдного и такого правильного, словно она создана именно для этого. Создана принадлежать ему и владеть им. Отдаваться и брать. Создана кричать от наслаждения в его руках, растворяться в нем — и парить, ощущая лишь пронизывающие ее потоки света и стихий. Его света и его стихий.

Она вернулась в реальность не сразу. Сначала почему-то запахи и звуки: море, солнце, сосны и цветущий каштан; шелест ветвей, птичьи крики и перекличка гвардейцев в парке; и только потом — щекочущие ее губы каштановые пряди, и ощущение крепких надежных рук, и шероховатость черного сукна под щекой.

На миг она испугалась, что все еще голая — когда он полностью одет, и тут же вспомнила касания его губ там… Ох. Кажется, она хочет еще. И платье на ней — ужасно лишнее. И его мундир лишний. Все лишнее!

Наверное, она бы утянула его на пол, заняться любовью еще раз, но тут в парке снова душераздирающе завыло. Почему-то этот вой напомнил о предстоящем бале и о кронпринце, и о темном шере Бастерхази, и о Линзе… До чего некстати это все!

Дайм хмыкнул и согласно шепнул:

— Ужасно некстати. Но потом у нас будет сколько угодно времени.

Шу залилась жаром. Кажется, она думает слишком громко. И вообще ведет себя ужасно неприлично. Шера Исельда говорила, что вешаться на мужчину — дурной тон. Порядочные девушки так себя не ведут. Но ведь она же — порядочная девушка? Или уже нет?..

— О боги… — Дайм тихо рассмеялся. — Ты такая… моя Гроза…

— Какая такая?

— Самая прекрасная на свете Гроза. Моя сумрачная шера, моя изумительная Аномалия. Мое чудо.

Шу вздохнула: порядочной девушкой ее не назвали. Наверное, это плохо.

— Я веду себя ужасно неприлично, — горестно шепнула она прямо в растрепанные каштановые пряди, пахнущие морем и соснами.

— И мне это ужасно нравится, моя неприличная принцесса. — Дайм на миг крепче прижал ее к себе, а в следующую секунду поставил на ноги. Не выпуская из объятий. — Упаси Двуединые тебе стать приличной и порядочной девушкой.

— Почему?

— Потому что это будешь уже не ты, — улыбнулся Дайм, отводя от ее лица выбившийся из утренней косы локон. И добавил куда серьезнее: — Не стоит путать правила для истинных шеров и бездарных людей. Тем более — правила для августейших особ и простолюдинов. Тебе можно то, что нельзя какой-нибудь горожанке, но с тебя и спросится не как с горожанки.

Шу только вздохнула и прислонилась щекой к его плечу.

— Что мне делать, Дайм? Твой брат, он… я не понимаю, что он делает. Или не он, а Саламандра. Ты же поможешь мне?

— Конечно. Не стану врать, что будет просто, но вместе мы справимся.

— Мне нравится, как это звучит — вместе. Я… ну… это ужасно, что я вот так…

— Искренна и непосредственна? — Он погладил ее по щеке и заглянул в глаза. — Это прекрасно, но только не с моим братом.

Шу поморщилась.

— Он притворяется тобой! Это глупо. Если бы я вышла за него замуж, я бы все равно узнала об обмане.

— Думаю, у него на этот случай есть какой-то план. И мне даже думать не хочется о том, какую именно гадость он для тебя приготовил.

— В смысле гадость? — вскинулась Шу.

— В смысле он хорошо подготовился к сватовству. Фальшивая аура и манок — определенно не все. Это все годится для очарования будущей невесты, но не для удержания под контролем жены.