Ее высочество няня

На какой-то миг герцог задержал взгляд на моем лице, потом недоуменно сморгнул и отвернулся.

— Пора, — повторил он. — Берите все, что вам понадобится для бала и отдыха, дамы. До завтра вы сюда не вернетесь.

Девицы испугано переглянулись.

— Можно отвести им комнату рядом с моей? — пришла им на помощь я, пока глупая Глория не ляпнула что-нибудь непоправимое. — Они помогут мне приготовиться к балу.

— Разве что вы возьмете их к себе, — махнул рукой ла Вейн. — На гостевом этаже просто нет свободных комнат.

— Возьму, — кивнула я.

— Отлично. Одной проблемой меньше, — буркнул герцог и, взглянув на суетящихся девиц, добавил. — Двумя. Маркиз, проводите.

— Дамы, прихватите все необходимое, — вставила я. — Я присоединюсь к вам, как только смогу убедится, что его величеству и молочному брату короля обеспечены надлежащее внимание и забота.

Герцог поймал мой взгляд и с благодарностью опустил веки. Я лишь едва заметно пожала плечами. А что тут можно было еще сделать? Маркиз ла Брук, недовольный тем, что его отсылают, ворчал на кормилицу, но на то, что те вытаскивают из комодов и шкафов, не смотрел вовсе.

За что и поплатился. Возбужденные предстоящими приключениями девицы забыли, что он маркиз, и нагрузили какими-то тряпками даже его. Ла Брук сделал движение, будто вот-вот бросит нежданную ношу на пол. Но хватило короткого окрика ла Вейна: «Помогите дамам, маркиз’», чтобы он стушевался и покорно потащил следом за довольными девицами их добро.

Дверь за ними захлопнулась, и мы впервые с того памятного разговора за чаем остались с герцогом наедине.

Ла Вейн снова подарил мне какой-то странный взгляд, но тут же раздраженно мотнул головой и отвернулся.

— Я ему не доверяю, — бросил в пространство он, запирая дверь изнутри и доставая из колыбельки сонного короля.

Малыш недовольно закряхтел, но почти сразу успокоился. Я достала сына кормилицы и повернулась к герцогу в ожидании указаний.

Ничего нового я не дождалась. Тот молча подошел к стене и попытался повернуть рычаг, который я основательно заклинила ножом для бумаги несколько дней назад.

«Что за черт?!» — услышала я раздраженное бормотание. Герцог присмотрелся, нашел перекошенный лепесток держателя, не дававший рычагу повернуться, и одним движением пальцев загнул его обратно. Я только зубами скрипнула: полчаса эту гадость загибала при помощи ножа для бумаги и такой-то матери, а этот поганец за две секунды все испортил. To есть, починил.

— Идите за мной, ла Рум, — герцог кивнул на полутемный проход, открывшийся в стене.

Я коснулась рукояти стилета, который сегодня, словно предчувствуя нечто подобное, не постеснялась смазать ядом, и решительно шагнула с паркета на древние каменные плиты.

— Никого не удивит, что детей заперли в королевских покоях в одиночестве? — спросила я после десяти минут быстрой ходьбы по едва освещенным переходам.

— Сиделки и кормилицы приехали еще вчера и сидят под замком в ожидании того момента, когда их позовут к королю, — не оборачиваясь ответил герцог. — И будут сидеть так до самого утра. А мне потом доложат, кто ими интересовался.

— Надеюсь, вы поделитесь докладом.

— Давайте сначала эту ночь переживем, ла Рум, — устало отозвался мужчина, ускорив шаг.

Минут через пять очередная фальшивая стена неожиданно выпустила нас прямо на улицу. Я едва не потеряла равновесие, с гладких плит ступив на выщербленную брусчатку. Но ла Вейн успел подхватить меня под локоть:

— Осторожнее.

Где-то рядом всхрапнула лошадь, и из полумрака подворотни выступили две закутанные в плащи фигуры. Я схватилась за стилет, но тут же отпустила рукоять, увидев, как герцог с заметным облегчением целует в щеку пожилую женщину и передает ей младенца.

— Это моя гувернантка, — пояснил герцог, поймав мой настороженный взгляд. — Можно было бы сказать, няня, но вы знаете, в каком возрасте я оказался во дворце.

И ее дочь. В некотором роде моя сестра.

— По отцу? — ляпнула я.

— По сердцу, которое нас любило, — усмехнулся ла Вейн, и у меня отлегло от сердца. И так что-то слишком много королевских бастардов собралось на один дворец. А если еще учесть странные намеки Лемока, то и у меня самой с происхождением не все чисто.

Это последняя мысль неожиданно так меня насмешила, что малыша я передала подошедшей молодой девушке с широкой улыбкой. Та несмело улыбнулась в ответ и ловко перехватила кряхтящий сверток пеленок.

— Не слушайте его, юная леди, — сказала вдруг ее мать. — Мы его как любили, так и любим. Это он какого-то беса осторожничает.

— Я уже объяснял… — со вздохом проговорил ла Вейн.

— Да, да, да, — отмахнулась пожилая женщина. — Помню. Но если меня твой отец не казнил за твои шалости, то жить мне долго и счастливо, уж поверь мне.

— Я же…

— Ваша светлость, время, — по наитию напомнила я и тут же поймала очередной благодарный взгляд.