Ее звали О-Эн

«…время несется быстро, день пролетает за днем, миновал уже почти месяц, как мы прибыли в Асакура. Я думала, что сразу же поспешу к Вам, едва прибудем на место, но, увы, человек не всегда волен поступать согласно своим желаниям. Как сложно устроен мир, невольно ропщу я в сердце… Я знаю, у сэнсэя нет свободной минутки, но все же мне так хотелось бы повидать Вас! Жду Вас всем сердцем.

С почтением…»

Мое письмо еще не успело дойти до адресата, как с визитом ко мне явилась супруга сэнсэя.

Когда жена Тёдза доложила о гостье, я так удивилась, что даже переспросила. Меньше всего я ожидала увидеть его жену. Возможно, то была непростительная беспечность с моей стороны, но до тех пор я ни разу не подумала о том, что у сэнсэя есть жена.

Нет, я не считала, конечно, что сэнсэй холост, что у него вообще нет жены. Просто я никогда не задумывалась над тем, что она существует. Да и с чего бы мне пришли в голову подобные мысли.

Я была несчастная узница, обреченная злой судьбой на вечное заточение, сэнсэй находился далеко, за горами и долами, за тридевять земель. О его существовании рассказывали мне только письма, доходившие через эти дальние расстояния. И он весь, целиком принадлежал мне…

Пока кормилица приводила в порядок мою прическу, сердце у меня учащенно билось, лицо побледнело.

Жена сэнсэя вошла в комнату с легким поклоном, ведя за руку мальчика лет пяти. Это была женщина невысокого роста, но крепкого сложения, с ясными, живыми глазами, в которых светился ум; на ее круглом смугловатом лице играла приветливая улыбка. Она обратилась ко мне со словами соболезнования по поводу безвременной смерти братьев и пережитых нами страданий, и хотя речь ее не отличалась изысканностью, чувствовалось, что говорит она от чистого сердца.

«…У сэнсэя сейчас самые напряженные дни, он мало спит, трудится даже по ночам и никак не может выбрать время, чтоб навестить вас, хотя тоже очень хочет поскорее повидаться… Само собой, нет и речи, чтобы мне, скудоумной, заменить его особу — я пришла лишь затем, чтобы передать его извинения… Как только у сэнсэя будет возможность, он непременно явится сам» — таков был смысл ее слов. «Вот оно что, значит, в мире существует обычай, чтоб жена заменяла мужа…» — впервые уразумела я, слушая ее речи. Это показалось мне странным и неприятным. Какая нелепость!.. Первый же жизненный урок причинил мне огорчение и боль.

Вдобавок какая-то непреодолимая сила заставляла меня все упорнее избегать взгляда гостьи. Я не могла принудить себя прямо взглянуть на жену сэнсэя, как будто от нее исходило ослепляющее сияние. Впрочем, нет, мне мешало то, что происходило в моей собственной душе.

…Передо мной находился не он, которого я так жаждала видеть, а всего лишь его жена, и тем не менее я ощущала его присутствие так живо и безошибочно, как будто он сам сейчас сидел здесь. Вот она, удивительная, таинственная связь, существующая между супругами!.. Казалось бы, передо мной был не он, а совсем другой человек, но вместе с тем я воспринимала эту женщину как нечто абсолютно тождественное сэнсэю. Не общий ум, не одинаковая душа, а именно единая плоть, связанная общим биением жизни, роднила ее с сэнсэем.

Все это не имело никакого отношения ни к ее искренности, ни к мягкому нраву; что-то жестокое и отталкивающее чудилось мне в этой неразрывной связи ее с сэнсэем. Теперь я больше не удивлялась, что жена выполняет поручения мужа, что так заведено в мире. И еще я узнала — чтобы усвоить даже такую простую истину, мне, в моем положении, придется платить за это ценою душевных ран.

Свидание с сэнсэем состоялось, когда я совсем этого не ждала. В один прекрасный день он неожиданно навестил нас.

Да, совсем нежданно-негаданно… Все семейство Игути разошлось по делам, кормилица впервые за долгое время выбралась в гости к каким-то знакомым, дома оставались только я и престарелая матушка.

В полутемных сенях в дверном проеме я увидела силуэт человека, совсем черный в ослепительном свете полуденного зимнего солнца, бившего ему в спину. Ничего нельзя было разглядеть — ни лица посетителя, ни его фигуры.

Я опустилась на колени у порога, приветствуя гостя, как вдруг с уст этого неподвижно стоявшего человека сорвалось невнятное восклицание, и этот возглас мгновенно пронзил мне душу.

— О-о!.. Это вы, госпожа о-Эн?

Я обомлела.

Не знаю почему, но внутренне я была тогда совершенно не готова к посещению сэнсэя. Отчасти, может быть, потому, что все время уговаривала себя примириться с мыслью, что рассчитывать на его визит почти безнадежно.