ef101f771b151ea240deb4ca35c18648

С Регининым все уладилось,— торопил он меня по традиции. Я отделал очень тщательно первую половину рукописи и уже сдал ему.

Напиши мне большое письмо. Как Димушка? Когда ходишь с ним на горьковский пляж, переезжай только на пароме.

Я приеду в воскресенье утром в 6.30. Сейчас трудно вырваться,— редактора (Вельский и Волжин) очень несговорчивы, сговориться с ними и трудно и неприятно. Все делается с оговорками, с условиями, в виде большого одолжения,— противно.

Пиши. Привет всем. Димушке привезу солдатиков.

Целую. #ог«

Е. С. ЗАГОРСКОЙ-ПАУСТОВСКОЙ

12 сентября 1928 г.

Крол, я получил от тебя только одну открытку от 6/IX. С тех пор — ничего. Я начинаю беспокоиться.

Здесь опять стоят жаркие дни, и я пропадаю без воздуха. Езжу на лодке с Фраерманом, но помогает мало: Дмитровка наша отвратительна.

Напиши свои планы об отъезде. Ты молчишь, и я не знаю — высылать ли деньги?

Одновременно с этой открыткой отправляю тебе заказной бандеролью одну вещицу — получи непременно. Приехал Синявский. Еще его не видел.

В понедельник был на Толстовском торжестве в Большом театре. Скука 5ыла адская, но видел Цвейга и Келлермана. У Келлермана удивительное лицо — юное, загорелое, а сам он совершенно седой. Цвейг — изысканный венец (он австриец). Я получил приглашение от «Красной нивы» — дать рассказ.

Целую. Что болтает Димушка?    Кот.

Хочется еще раз удрать в Озерицы.

Р. И. ФРАЕРМАНУ

3 июля 1929 г. Балаклава

;..К Валентине Сергеевне у нас просьба — выслать заказным письмом справку о том, что я член профсоюза (меня уже приняли). Все написанное выше — совершенно правильно. За десятку сдают комнаты в бывшем дворце адмирала Апраксина у самого моря. Там очень тихо, пустынно, можно прекрасно работать (есть электричество). Приезжайте. Месяц (считая дорогу) обойдется Вам рублей 120—150 (с комфортом). Я купаюсь, ловлю бычков с затопленной шхуны и со скал, шатаюсь по горам, в лесах из туи, стал черный, как балаклавский Листригон. Познакомился с рыбаками, особенно любезные здесь старики-ворчуны — люди чрезвычайно болтливые, скептики и философы, бывшие матросы, пьяницы и в большинстве — неудачники. Особенно прославлен неудачами мой приятель Петро Дымченко, бывший боцман. О нем я расскажу Вам подробно при встрече. Балаклава не похожа на весь остальной Крым — здесь много от Греции и от Палестины — серые камни и мак, полынь и сухость. Приезжайте. Первые дни проведете у нас, комната у нас громадная. Поменьше думайте и приезжайте. На письмо — ответьте. Привет Валентине Владимировне и Мусе. (Кстати, ключи от нашей квартиры у Заикипой, в темной комнате стоят удочки (я их не взял). Возьмите их в Болшево и ловите.

К. Паустовский.

Привет всем. Если приедете, обязательно привезите удочки, пока достал очень скверные. И. меняется три дня.

1929 г. Москва

Дорогая мама. Не сердись на меня за молчание,— жизнь в Москве идет с такой скоростью и с таким напряжением, что не замечаешь времени.

Посылаю тебе с Лерусей свою первую (первую, если пе считать книжки, изданной «Огоньком») книгу. В пей — всё старые вещи, тебе уже знакомые. В феврале выходит первая моя повесть «Блистающие облака» — книга большая, ее, должно быть, будут сильно брапить...

Книги дают мпе пока только литературное имя и моральное удовлетворение, материально же дают мало, т. к. издательства платят через час по чайной ложке, по 50— 60 руб. в месяц. Жизнь же в Москве в материальном отношении очень трудная. Сейчас пишу пьесу,— если она пойдет в театрах, то материально я окрепну и смогу выручить и тебя.

Катя много работает по раскраске платьев, но результаты пока что небольшие. Дим вырос,— болтун страш-пый, весельчак,— вообще мальчишка очень хороший — добродушный и шустрый.

Шуры уже нет,— уехала в Сибирь выходить замуж.

Этим летом были опять в Озерицах, я отпуск тоже провел там. На следующее лето, если будут деньги, Катя с Димом поедут на юг, под Одессу (через Киев).

Был у меня Эмма Шмуклер. Собираюсь, если будет свободных три-четыре дня, съездить к нему в Ленинград. На днях была у меня его тетка — Регина Лазаревна,— ты ее, д. б., знаешь. Я много работаю, отдыхаю только на лыжах. На лыжах ходим каждый праздник очень далеко, по 15—20 верст.

Пиши. На меня за молчапие сердись, но не очень,— я все время занят. Хотелось бы бросить РОСТу,— служба мне очень и очепь мешает писать, по пока это, к сожале-пию, невозможно.

Целую тебя и Галю крепко. Привет Проскурам. Ужаспая все-таки история с тетей Верой. Маруся рассказывала.

Котик.

Катя целует. У пее сейчас урок — опа обучает раскраске платьев.

2 сентября 1929 г. Москва

Крол, родпой мой — послал тебе по телеграфу 65 руб. и боюсь, что мало. Сможешь ли ты на эти деньги уехать?