Эфемерида звёздного света

Ракета-носитель с пассажирским модулем – обтекаемая, нависшая над людьми башня, удерживалась поднятыми опорными фермами. Парень замер, даже дыхание задержал, глядя на громадину из блестящего металла. Он знал, что толщина стенок обшивки не спасла бы взлётные космические аппараты от движущихся объектов, плотно замусоривших околоземное пространство. Чего только ни встретишь на орбите, это и отработанные ступени ракет-носителей, и нефункционирующие аппараты, и движущиеся обломки – одним словом, космический мусор. Да и сопротивление атмосферы никто не отменял. Оставалось положиться лишь на расчёты центра управления полётами и уповать на удачу.

Когда-то Диана сказала, что самое романтичное место на Земле – это платформа Североморского вокзала. Потому что именно там – на платформе – садишься в вагон поезда, и всё прошлое остаётся позади. Ты едешь в будущее, в неизвестность, и что таит другой город, который ты не знаешь, – остаётся только гадать. Друзья провожают тебя, и у всех на душе тёплая грусть. Отбытие – это всегда приключение.

Тогда Рома с ней согласился, но сейчас, глядя на летательный аппарат, парень не чувствовал ни романтики, ни воодушевления.

Осознание, что он покидает планету – свой родной дом, всей своей непостижимой значимостью вдруг обрушилось на него. На глазах выступили непрошеные слёзы, и причиной их был вовсе не дезинфицирующий душ. А ещё он мысленно поблагодарил асептический раствор. Благодаря ему, слёз никто не заметит.

Рома поднял голову к небу и посмотрел на облака – кучевые, самые что ни на есть обычные облака. Он не был уверен, что когда-нибудь смотрел на них. Разве что в детстве, когда впервые познавал явления и их суть. А теперь, выходило, что он смотрел на облака в последний раз. Ведь это конденсат в атмосфере планеты. На кораблях настоящих облаков не будет. А до пригодной для обитания людей планеты за время его жизни им точно не долететь.

К посадке готовились и другие пассажиры – такие же семьи, как отец и сын Никитины. Рома осмотрел всех. У одних был отрешённый взгляд, другие притворно изображали невозмутимость в попытке скрыть волнение, некоторые плакали… Да, как и Рома некоторое время назад, – плакали. Наверное, подумал он, это нормально, когда покидаешь родной дом навсегда. Когда покидаешь Землю…

Смеркалось. Близилось время взлёта, пока было относительно тихо. Слышались только команды сотрудников, которые проводили последние проверки. Фёдор положил руки на пояс и устремил взгляд ввысь. А Рома присел на корточки, зачерпнул в руки горсть земли, смешанной с песком. Огляделся по сторонам, но не найдя ничего подходящего для частицы родной планеты, одной рукой пошарил по карманам. В одном из отделений обнаружился футляр от школьного чипа-дневника. Само устройство за ненадобностью сдано обратно в школу, а, вот, коробочка от него осталась. Футляр ему достался старенький, от деда, из настоящего дерева – сейчас таких не делают. Его вполне можно было принять за небольшую шкатулку. Он положил землю в квадратный деревянный коробок и снова сунул тот в карман.

Солнце садилось, озаряя золотистыми лучами облака, отчего те казались нежно-розовыми. Прошло пятнадцать минут, но для всех стоящих возле корабля они промелькнули как пятнадцать секунд. Пассажиров стали окликать сотрудники, они собирались в очередь к лифту. Отец положил руку на плечо Роме и увлёк его за собой. Ступив на пандус, Рома бросил последний взгляд на горизонт и сказал про себя: «Прощай». Прощался он не только с Землёй, а со всей своей прошлой, да и будущей жизнью, которой не суждено сбыться.

Пассажиров пересчитывали, Рома слышал, что отбывают семнадцать семей – около пятидесяти человек. Все они поднялись на лифте до входной стойки и вошли в пассажирский модуль.

Парень взглянул на кресла песочного цвета, большие и, по всей видимости, удобные. Гораздо удобнее, чем в автобусе.

– Это противоперегрузочная пассажирская кабина, – пояснил Фёдор. – Потому-то отбор по медицинским показателям велся не слишком строгий. Такой полёт выдержит любой человек. Перегрузки не сильнее, чем в обычном авиалайнере, – голос его звучал уверенно, но Рома всё равно с сомнением пожал плечами.

Он опустился в кресло и пристегнулся. Вставать во время полёта, похоже, не предполагалось.

Зашумел двигатель, весь корабль сотрясло, пока он отрывался от земли. Рома ощутил, как кресло заходило ходуном, пальцы сами впились в подлокотники, а сердце зашлось в бешеном ритме. Он видел в иллюминатор, как на земле поднялся страшный ветер, разгоняющий облака пыли и дыма. Взлётный аппарат поднимался ввысь и преодолевал слои атмосферы Земли. Движение сопровождалось пугающим гудением и вибрациями, будоражившими тело с головы до ног. В остальном же, пока снаружи атмосферное давление падало, внутри пассажирской кабины оно оставалось прежним. Рома был готов поспорить, что у него заложит уши, но этого не произошло. И, пожалуй, ему даже понравился взлёт. Это походило на аттракцион, причём не самый экстремальный.