Эффект бабочки

Просчитать его несложно… политик в определённых ситуациях обязан соответствовать, особенно если ему лично эти ситуации не грозят подвохом.

— Контракты? — Слегка нетрезвый Дюк благодушен и его тянет на благодеяния, — а они у вас есть-то?

— Я в прошлом году бухгалтерскую поддержку обязался оказывать, — поднял руку поднявший тему Марк Ротбер, — с небольшой гостиницей контракт.

— Тащи! — Машет рукой Дюк, — все тащите, у кого что есть! На примере проще пояснять, где вы что налажали сами, где вас обвели вокруг пальца и как можно было сделать лучше.

Зака нет по семейным обстоятельствам и потому некому остановить юридическую вакханалию в доме братства.

— Закрой, — настоятельно говорит Дюк, — едва глянув в мой контракт. Берти и Зак… надо же, это ты тогда с нефтью…

Глянув умными и неожиданно трезвыми глазами, будто заново меня оценил.

— Вот здесь, — ткнул наконец пальцев контракт, — толковать можно двояко. Случись что с тобой, так Зак и Берти станут душеприказчиками… ан нет, только Берти. Надо же…

* * *

Берти, попытавшись вильнуть, закрыл-таки контракт с приклеенной усмешечкой, что усугубило мои подозрения. Подлянки в братстве не прекратились, но приняли характер нормальных студенческих глупостей.

… но знаменитая цитата засела в мозгу. Берти хотел сделать то, что я трактую как деяние более тяжёлое, чем убийство. Запереть в сумасшедшем доме, обречь на мучения, лишить средств. Такое нельзя прощать. Убить?

Задумываюсь всерьёз над проблемами морали, понимаю, что никаких моральных препятствий не вижу. Закон, это да… а мораль закончилась в джунглях, когда я переодевал мертвеца в свою одежду.

Простить подлость могу — отойду в сторонку, дистанцируюсь, сведу общение до минимума… Но нет уверенности, что Берти не продолжит операцию, а значит — никаких сомнений испытывать нельзя. Берти должен умереть.

* * *

Новый, тысяча девятьсот двадцать девятый год принёс проблемы психологического характера. В голову всё время лезли мысли о приближающейся Великой Депрессии. Почему-то казалось, что вот-вот… хотя ведь твёрдо помнил, что тогда она началась в августе двадцать девятого.

Это если не ошиблись Максим с Аркадием Валерьевичем… Да и ситуация могла измениться в корне, бывший чиновник не из тех, кто останется в сторонке при каком-никаком, но знании будущего. Удивительно ещё, что в Нью-Йорке его нет, но сильно подозреваю, что когда-нибудь мы всё-таки встретимся.

Желание заработать по-настоящему большой капитал на Депрессии не пропало — благо, Валерьевич многократно расписал колебания рынка и возможные ходы для наиболее быстрого обогащения. Акции, облигации, дериативы… чинуша, поблёскивая очками и потея от возбуждения, расписывал перед нами воздушные замки, заодно набивая себе цену.

— Рискнуть? — Начал я рассуждать вслух, — или не стоит? Не эксперт всё-таки, да и сколько бабочек мы в процессе подавили, большой вопрос. Одно только явление посланца Махатм могло качнуть весы, теперь-то понимаю.

— Покупать-продавать акции, ориентируясь на здравый смысл и воспоминания Аркадия Валерьевича? — Прикусив губу начинаю вспоминать информацию о Депрессии, полученную НЕ от чиновника-попаданца.

Информации много, даже слишком. Но всё какая-то обрывочная… ну не интересовался я темой! Зато всплыло в голове слово Сговор.

— Сговор, сговор, — верчу на языке в надежде, что произнесённое слово как-то простимулирует мысли, — ну точно, ФРС! Именно после депрессии банкиры в США стали важнее промышленников, захватив власть!

* * *

Два дня потратил на чтение газет с подобранной библиотекарем (отдельная плата) информацией. В общем-то не ошибся — ФРС как система уже существовала, причём лет пятнадцать как, но прочитанная информация помогла уложиться в голове разрозненным знаниям.

Итого — сговор всё-таки был или лучше сказать — есть. Под шумок пройдёт делёжка собственности, во время которой с земли сгонят мелких фермеров законными и незаконными методами.

Надеяться в биржевой игре на свой интеллект экономисту-первокурснику, пусть даже и вооружённому обрывками сомнительных знаний из будущего — глупо. По крайней мере, в котировках ценных бумаг, где могу иметь место сговоры, а раз могут… я параноик.

— А заработать всё-таки хочется, — произношу по-датски, откладывая газету.

— Простите? — Раздался за соседним столиком голос, говорили на русском. Делаю непонимающее лицо, повторили на немецком.

— Заработать хочется, — вежливо перевожу фразу на английский.

— А… вы извините, — отчаянно смущаясь витийствовал типичный русский интеллигент чеховского образца, отчаянно смущаясь и одновременно наслаждаясь звуками собственного голоса, — мне показалось, что вы сказали на немецком, но я почему-то не понял, на каком именно диалекте немецкого было сказано. Видите ли, я специалист…

Интеллигент одет небогато, скорее даже бедно, но с дурной претензией на хороший вкус. Шейный платок вместо галстука, но жилет под пиджаком явно с чужого плеча, да и лацканы у рубашки грязноваты.