Эффект бабочки

– Добро пожаловать в наш ресторан, прекрасная госпожа, – с улыбкой Дон Жуана произнёс Максим, склонившись перед дородной матроной слегка за тридцать. Та захихикала по-девчоночьи, переглядываясь с подругами.

– Сладости, дамы? – Тоном опытного соблазнителя, намекающее произнёс мужчина. Прекрасная госпожа затрепетала, усиленно обмахиваясь веером.

– Чуть позже, – хрипловато произнесла женщина и повторила уже нормальным голосом:

– Чуть позже. Сперва…

Небольшой ресторан Гризетка[73] пользовался определённой популярность в кругах замужних дам. Ничего такого владельцы не предлагали, но официантами здесь работали рослые красавцы со всех уголков Европы.

– Ах, этот чарующий акцент… вздыхали добропорядочные дамы, – а какие мускулы…

Налюбовавшись и нафантазировавшись, дамы шли домой укреплять брак. Крутить романы с официантами, тем паче иностранцами… моветон[74]. Так если, изредка и втайне от подруг.

Официанты сменялись здесь быстро и поговаривали, что далеко не все увольнялись, найдя лучшую работу. Кое-то уходил на содержание, обычно к женщинами бальзаковского и постбальзаковского возраста.

Через несколько месяцев рослые красавцы, как правило, возвращались в ресторан, обременённые подарками и модной одеждой, подыскивая себе новых хозяек. Поговаривали, что некоторые уходили не только на содержание, но и оформляли отношения официально. Таким завидовали…

Предложи Максиму подобную работу дома, шутник долго бы собирал зубы с пола. Здесь же деваться особо некуда, с работой плохо вообще и особенно плохо для сомнительного иностранца, неважно говорящего на немецком.

Колчаковский проект для Парахина оказался неудачным. Что-то интересное у белогвардейцев наклёвывалось, но после получения первого взноса Максима оттеснили в сторону. Он подозревал, что вторую часть обещанных денег вряд ли получит.

– Малой оказался умнее меня, – пробормотал бандит, идя с заказом к кухне, – сдёрнул вовремя, а я тут подвис, да и не уйдёшь особо. Валерьевич, сука!

Неизвестно, виной тому Аркадий Валерьевич или белогвардейцы сами догадались стреножить Максима, но операция получилась изящной. Всего-то полицейский, остановивший на улице подозрительного иностранца, да проверивший документы с пристрастием.

Неспешно завертелось дело, и Максим на ближайшие месяцы стал невыездным. При наличии настоящего нансеновского паспорта наличие второго, фальшивого, не грозило ему ничем серьёзным. Ровно до тех пор, пока он остаётся в Берлине, под колпаком полиции.

Опытный, матёрый эмигрант наверняка выкрутился бы из неудобной ситуации, но человек из двадцать первого века, попавший в век двадцатый считанные недели назад, не знал всем известных мелочей. Дёрнешься и окажешься… пусть не в розыске, но отметка немецкой полиции о неблагонадёжности может крепко помешать не только в Германии, но и во Франции.

Будь у него нормальный паспорт, всё было бы иначе… а пока как привязанный. Деньги есть, но… сумма, достаточная для достойной жизни на пару лет в провинции, совершенно недостаточна для столицы.

Комнатушка в заведении Мацевича, вкупе со скудным двухразовым питанием от щедрот РОВС – мечта многих белогвардейцев. Возможно, через несколько лет скитаний Максим бы и сам упростился, привыкнув довольствоваться малым и не стремиться к лучшему.

Пока же мужчина не успел отвыкнуть от ежедневного мытья, от трёхразового питания качественными продуктами, от добротной одежды…

Главное же, что привычки к роскоши выходца из двадцать первого века оказались не зряшными. Чистоплотность, рельефная мускулатура и качественная одежда дали ему работу в этом чёртовом ресторане! А там… кто знает? Главное зацепиться.

Мужчина начал потихонечку подходить к мысли, что если вовсе уж припрёт, то и на содержание пойти придётся. Мысль эта раз за разом приходила в голову, вытесняемая старыми понятиями.

* * *

– Силён русский, – присвистнул Доминго, сдвигая на затылок плетёную из соломки шляпу, – не спина, а картинная галерея. Хорошего вы раба притащили, парни!

Главарь захохотал, и бандиты засмеялись вместе с ним.

– Свободен! – Доминго с силой хлопнул по спине сидевшего передо мной китайца, чья кожа послужила мне холстом. Китаец вздрогнул от боли всем телом и поспешно вскочил, засеменив прочь, на ходу натягивая грязную рубаху.

Невольно отмечаю, что у китайца, трудящегося по двенадцать часов в день в нечеловеческих условиях, одежда заметно чище, чем у бездельничающих бандитов. Да и пахнет от него… не слишком хорошо, но всё не застарелым, многодневным потом и таким же застарелым дерьмом.

С невозмутимым видом кланяюсь слегка главарю и убираю иглы и краски.

– Слышь, русский, – склоняется ко мне незнакомый бандит, обдав смрадным дыханьем, – ты мне первому сделаешь! Я вот какую…

– В болото иди кайманов ебать! Первому ему, ослоёбу! – Прервал монолог другой, не менее вонючий бандит, – Ты тут что, самый главный? Поперёк Доминго и авторитетных парней вылезти решил?