Эффект бабочки в СССР

- А ты что? - ярился Герилович.

- А я выстрелил! И попал! - их перепалка происходила в положении лежа, но менее острой от этого не стала.

- Куда попал? Куда ты попал, Ермаков?

- В ногу! Толстому! - насупился снайпер.

- Кой хрен ты стрелял в ишака, осёл?

- Так вы ж сказали - в самого толстого, тащ полковник! - Ермаков откровенно недоумевал.

- И что? - если бы взглядом можно было убивать, меткого стрелка просто размазало бы по камням в тонкий блин.

- А он такой, упитанный! - продолжал гнуть свою линию снайпер, несмотря на громы и молнии из зеленых глаз начальства.

- Упитанный, бл*ть? О, курва! Да-а-а-ай эСВеДе!

Герилович выхватил винтовку у Ермакова из рук, приложился, выдохнул... ГДАХ!

- Вот так вот... - несколько более спокойно сказал он. - Справедливости ради, твой ишак сбросил одного гада в ущелье, а второму - сломал ногу, так что сношать тебя, Ермаков, мы погодим. Может, даже медаль получишь или значок, как отличник боевой и политической. Но толстого в ботинках я всё-таки подстрелил. Он там явно важная шишка! Абы кто такие ботиночки носить не будет... А теперь - перебежками, впе-е-еред! Мельниченко, Белозор - замыкающие. Присмотри за ним, Олежа, ладно? И вызывай Кандаурова, мы быстро.

Кандаурова? Вот оно как? Разведчики метнулись вперед, прикрывая друг друга и перебегая от укрытия к укрытию пригнувшись. Конечно, скупщики опия-сырца поняли, что на них ведется охота, и пытались дать отпор - но несчастная раненая скотина наделала дел, и подстреленный толстяк в ботинках требовал внимания... Мельниченко по рации вызывал вертолеты, я, как кукушка из часов, выглядывал из-за камней, пытаясь понять, что происходит, и не погибнуть от шальной пули.

Вот у кого-то из пакистанцев не выдержали нервы - мужчина в длинном бурнусе вскочил на уцелевшего ишака, рванул с места в карьер и всё лупил его по крупу, заставляя набирать разгон и нестись вниз по узкой тропке...

- Да-да-да-да! - автоматная очередь коротко пролаяла, и бедная скотинка вместе с незадачливым всадником кубарем покатились вниз.

Разведчики одним рывком преодолели последние полсотни метров, раздались их короткие выкрики, потом Герилович встал в полный рост и крикнул:

- Давай, дуй сюда, журналист. Фиксируй!

Я принялся щелкать фотоаппаратом, предварительно протерев объектив от пыли и стараясь не наступить на людей, всякий хлам и взрывоопасные предметы.

Двое пакистанцев были живы. Что характерно - выжили только пострадавшие в самом начале скоротечного боя: толстый тип в американских ботинках и мрачный дядька со сросшимися на переносице бровями, которому обезумевший от ермаковского выстрела ишак травмировал ногу. Я фотографировал убитых наркоторговцев, их оружие и снаряжение, развороченные выстрелами тюки с опиумом-сырцом, который был спрессован в бруски и завернут в фольгу. Блестящая алюминиевая упаковка довольно дико смотрелась в странной милитаристско-варварской обстановке.

Несчастный осел - не такой и упитанный, кстати, теперь лежал на боку и тяжело дышал, страдая от кровоточащей раны в спине.

- Ермаков! - Герилович был непреклонен. - Теперь ишак - твоя забота.

- Что мне - перевязать его? Я не ветеринар, тащ полковник, - этот боец был очень упрямый, я бы даже сказал - борзый.

Как прижился в армии только?

- А кто ты? - вперился ему взглядом в переносицу Казимир Стефанович. - Кто ты, Ермаков?

- Солдат, тащ полковник. Меня ослов лечить не учили.

- Занимайся! Тем, чему тебя учили...

Ермаков приставил дуло СВД к уху животного и выстрелил. У меня, кажется, сердце пропустило удар в этот момент, а один из пленных - тот самый, в ботинках, заорал дурным голосом и принялся вынимать из-за пазухи какие-то мешочки и выбрасывать их на пыльную землю. Вдруг оказалось, что не такой он и толстый!

- Та-а-ак! - Герилович вскрыл один из тряпичных свертков и продемонстрировал мне его содержимое. - Это уже совсем ни на что не похоже! Скупщики опия тащат еще и самоцветы?

Знакомым холодным синим огнем жег глаза лазурит.

- Я знаю, куда мы направимся после Файзабада, Белозор. Есть один человек, которому такие расклады сильно не понравятся... И ты, кажется, очень хотел взять у него интервью.

Я принялся гадать - кто это мог быть? Наджибулла? Тухаринов? Громов? Кармаль?.. Но спросил совсем другое:

- А Шаеста?

- А что - Шаеста? Или ты думаешь, что мы тут с тобой одни на весь Афган воюем? Больше некому? Передал я информацию кому надо, а тот кому надо положит ее на тот стол, который надо в то самое время, когда надо... Не боись, врежут твоему Вазиру Хистаки так, что мало не покажется... Хотя он тоже - далеко не дурак! Кадровый офицер, у нас, в Союзе учился... Даром, что капитан - под его рукой несколько тысяч басмачей ходит! Но - разберутся, уж поверь мне. Обещали, что разберутся капитально!

Было у меня нехорошее предчувствие на этот счет... Когда кто-то при больших чинах и должностях обещает, что с чем-то разберутся, тем более - капитально, то это даже хуже, чем обещание взять вопрос на контроль и по всем вопросам принять соответствующие решения.