Эффект бабочки в СССР

— А я жениться тут, в столице, собрался. И обратно всё-таки уеду, годиков через пять, как Дворец зимних видов спорта у нас построят… — улыбнулся я. — Так что нет никакого секрета.

— И вы туда же! Погодите-ка, а что за история с еще одним Дворцом спорта? Про пожертвования на эти ваши единоборства — слышал, а про это…

— Ну, можно сказать, это я так намекаю на свой интерес в этом деле. Вы поспособствуете тому, что в Дубровице построят ещё и Дворец зимних видов спорта — с уклоном в биатлон, а я вам расскажу, где в Кабардино-Балкарии можно найти месторождение на девяносто тонн золота. А еще — ткну пальцем в некое якутское урочище, где имеется неразведанное месторождение алмазов, примерно на сто миллионов карат.

Я уже упоминал про свою дебильную суперспособность запоминать непроизносимые названия? Эти две ласточки тоже были оттуда.

Машеров откинулся на стуле:

— Гляди, Валентин Васильевич, какой у нас тут интересный товарищ вырисовался! И ведь не для себя старается, а для родного города!

— Погодите-погодите! — поднял открытые ладони я. — Что значит — не для себя? Я хочу, чтобы моя любимая женщина, будущая жена, жила вместе со мной в моей любимой Дубровице, занимаясь тем, что у нее получается лучше всего. Делом, которое она искренне любит. Эгоизм же чистой воды!

Эти двое не знали — смеяться им или плакать. Посмеялись, выдохнули:

— Побольше бы таких эгоистов, — наконец сказал Машеров. — Подумаем про ваш этот Дворец спорта. Дубровица активно развивается, население растёт, промышленность — прибавляет… Почему бы и нет, в конце концов? Биатлон вообще — можно сказать наш, партизанский вид спорта! Нужно продвигать.

При этом он подвинул ко мне тарелку с «Юбилейным» печеньем и сахарницу:

— Угощайтесь. Угощайтесь — и рассказывайте, почему вы решили довериться мне, почему решили, что я могу как-то повлиять на… На что-то, ведь я, по-вашему мнению, должен повлиять? Что там — конец света? Третья мировая? Говорите как есть — я удивляться ничему уже не буду. Но! — он погрозил мне пальцем. — Ни слова обо мне или моих близких!

Я захлопнул рот довольно громко, аж зубы клацнули. Вот ведь! И я его прекрасно понимал! Я и сам бы, наверное, не хотел знать своё будущее… Машеров удовлетворенно кивнул:

— Давайте — про Белорусскую ССР, про Союз, про мир в целом… О перспективах развития народного хозяйства, в конце концов. Бумаги я потом внимательно изучу, подумаю… Но пока хочется узнать ваше субъективное мнение.

Я потянулся к стакану с чаем, отпил немного, чтобы проглотить прилипшие к зубам крошки «Юбилейного», и сказал:

— Союз окончательно распадется на национальные республики восьмого декабря тысяча девятьсот девяносто первого года.

* * *

Наверное, они слушали всё это как неизвестные здесь фильмы ужасов (если не считать «Морозко» и «Ежик в тумане»). Или — как страшилки, которые рассказывают в пионерлагере у костра.

Каково это — понять, что всё, ради чего ты столько времени работал в поте лица своего, пойдет прахом? И тот факт, что Беларусь, благодаря своему более-менее однородному в этническом и ментальном плане населению и крепким медвежьим объятьям, в которых она оказалась во второй половине девяностых, пережила период турбулентности с наименьшими потерями — это утешение было довольно слабым.

Всё-таки и для Машерова, и для Сазонкина на первом месте стоял Советский Союз. Они были советскими людьми — в первую очередь, и белорусами — во вторую. Да и вообще — может ли потомок французского наполеоновского солдата Машеро считаться белорусом? Наверное — может…

Я рассказывал о грядущем мировом падении цен на нефть, череде смертей в Кремле, рейганомике, Горбачеве, Перестройке, Чернобыле, Спитаке, рок-музыке, сникерсах, Макдональдсе, первых альтернативных выборах, Владимире Жириновском, Борисе Ельцине, падении Берлинской стены и ситуации с выводом войск из Германии и Афганистана. Рассказал о бывших комсомольских вожаках, которые за один доллар выкупали целые заводы, про сгоревшие вклады людей и про то, как людям насрали на голову после Всесоюзного референдума о сохранении СССР. Ну, а потом — Карабах, Чечня, Осетия, Абхазия и дальше, и дальше… Про маленькие империи с огромным самомнением, которые, декларируя свое право на освобождение от «оккупации» и провозглашая безусловный приоритет построения национального государства, с кровавой пеной у рта отрицали даже намеки на точно такие же действия у своих собственных автономий и национальных меньшинств. Про Кашпировского, Мавроди, МММ, БЛМ, ЛГБТ, ГКЧП и прочее ЁКЛМН и ЁПРСТ. Про лукашенковский вариант «социально ориентированной рыночной экономики» — тоже, куда без нее. Когда я дошел до 2014 года и начал рассказывать про майдан в Киеве, Машеров закрыл лицо руками.

— Хватит. Хватит, Герман! Достаточно на сегодня…

— И это еще не самое дикое, — мое лицо горело, сердце стучало — я наконец-то мог высказаться как на духу, впервые за всё это время! — Что скажете по поводу мировой эпидемии простудного заболевания, от которого погибнет более семи миллионов человек? А насчет войны Украины и России?..