Эффект бабочки в СССР

Я развернулся на каблуках и оказался лицом к лицу с импозантным офицером: лет сорока, высокий, седые виски, гладко выбрит… Хоть белогвардейца с него лепи, только усов подкрученных не хватает.

— А я Белозор, журналист из «Ма…», из «Комсомолки». Странная ситуация со мной произошла — вроде как летел в Ташкент, высадили в Термезе…

— Журналист? — искренне удивился этот майор. — А метеоролог где?

— Какой метеоролог? — удивился в ответ я.

— Ну, вы ведь из Белоруссии? Должны были прислать метеоролога, гражданского специалиста…

— …ять, — сказал я. — Извините, это что — меня перепутали?

— Выходит, что так… Пройдемте со мной, товарищ журналист. И документики мне свои дайте, а то мало ли…

* * *

Конечно, майор Валиев оказался особистом. Он сидел за пошарпанным столом, заваленным папками, и изучал мои бумаги, как будто надеялся, что я окажусь шпионом. Под потолком крутился засиженный мухами вентилятор, на подоконнике грелась на солнце и исходила газом поллитровая бутылка минералки.

— Вы случаем не д'Артаньян? — спросил вдруг он.

— Нет, скорее Гай Гисборн.

— Э-э-э-э… Это же вроде не Дюма?

— Это народное творчество. Или Фрэнсис Чайльд, как будет угодно…

— А… Так, вот сбили вы меня с мысли, товарищ Белозор! Я о том, что почувствовал себя в роли де Тревиля. Ваши документы буквально дублируют ту самую грамоту Ришелье — «То, что сделал предъявитель сего, сделано по моему приказанию и для блага государства»… Только она у вас оформлена по всем правилам, и, скажем так, в сослагательном наклонении. Мол, если понадобится помощь и поддержка — окажите, сопроводите, накормите, напоите и спать уложите… У тебя папа — член ЦК партии, что ли? Тут такие подписи стоят, что аж страшно.

— У меня папы нету, — сказал я. — А де Тревиль не от кардинала грамоту получил, а от д'Артаньяна старшего — рекомендательное письмо. Если мне память не изменяет.

Странный это был особист. Неправильный какой-то.

— Ладно, — сказал он. — Черт с ним, с де Тревилем. Будем звонить в Ташкент и решать, что с тобой делать.

Пока Валиев звонил в Ташкент, я тупел и потел, пытаясь не вырубиться прямо здесь, в кабинете. За окном носились военные, грохотала техника, взлетел тот самый Ан-12, на котором я добрался в это замечательное место.

— А куда они? — спросил я майора, который на некоторое время перестал орать в трубку.

— В Кабул! — сказал он. — Куда ж еще?

Я сидел в ступоре. Это что — я просто мог лететь дальше с ними? Нет, дышать килькой — удовольствие малоприятное, но торчать в Термезе — тоже радость ниже среднего! До особиста, видимо, это дошло спустя секунду, потому что он ляпнул трубкой по аппарату и сказал:

— …ять! — а потом вдруг заржал в голос. — Во избежание перепута!

— Какого еще перепута? — удивился я.

— Да служил я под Тюменью, в одной части… Ну, не важно. Там в общем в столовой была вешалка, куда личный состав бушлаты вешал, перед обедом. Ну, и красными буквами через трафарет нанесли надпись над этой самой вешалкой: «Во избежание перепута вешайте одежду строго по номерам!» А какой-то умник дописал сверху от руки — «И спи*да!»

Я фыркнул. Во избежание перепута, значит?

Отсмеявшись, майор Валиев снова взялся звонить. Спустя минут двадцать он утер пот со лба и сказал:

— Поедете на попутках.

— Как это? — удивился я.

— Ну, скоро будет колонна в Мазари-Шариф, с ней и поедете, — он, наверное, подумал, что я испугался и поторопился успокоить меня: — Погранцы из 117-го отряда сопроводят, в порядке всё будет. Мне тут уже просверлили мозг, чтобы я нашел вам провожатых… Поговорю с Давыдовым, может кого-то и найдет.

В голове скрипели воспоминания о будущем. 117-й отряд — это который Московский? Мазари-Шариф — это где Голубая Мечеть и могила калифа Али? А что, это даже интересно! Всяко лучше, чем торчать в четырех стенах в Кабуле и ждать отмашки — когда разрешат выйти в поле пообщаться с бойцами, посмотреть на местных… Опасно? Не без того. Но знал же, куда ехал! Хотел гонзо-журналистики? Кушай, Герман Викторович, не обляпайся!

— Так… Пойдем, я тебе еще кое-чего подарю, — очевидно, принял какое-то решение Валиев.

Этот странный особист встал из-за стола, отдал мне документы и, напялив фуражку, повел меня за собой по коридору, поминутно останавливаясь, чтобы поздороваться с сослуживцами. Наконец он остановился у железной двери, достал из кармана чудовищного вида ключ, вставил его в замочную скважину и с хрустом провернул.

На металлических, местами тронутых ржавчиной стеллажах тут стояли огромные картонные коробки, деревянные ящики и бумажные свертки. Майор приставил табуретку и полез на самый верх.

— Вот, держи, — сказал он. — Это из неучтенки. Если что — нашел на обочине. Мне надо, чтобы ты до Мазари-Шарифа целый добрался, так что бери и не спорь!

Это был бронежилет. Я понятия не имею, когда бронежилеты появились в Советской армии, но вроде как до массового их применения было еще далеко! Увесистая такая кираса цвета хаки, килограмм пять, не меньше…

— От жары не подохну? — уточнил я.