Эффект Бандерлогов

Игнат тоже заметил Сашу, своего друга и бывшего сослуживца, но виду не подал. То ли опасаясь, а может, по инструкции.

Они расстались давно. После того как Игната приняли в проект «Абориген». Роммель слышал о его неимоверном взлёте. О таинственном «гуру», так положительно влиявшего на самого Лидера. Ходили слухи, что Лидер всегда таскал его за собой. Что не принимал важных решений, не выслушав мнение нового Распутина, как окрестили его недоброжелатели изменений в стране. Второго пассажира Саша не сразу признал. Он располнел. Оброс рыжеватой бородой и усами. Заматерел, но всё же это был он. Он собственной персоной. Главный специалист по адаптации из проекта Петра Мироновича Кривых – Роман Зюлькинд. Оба пассажира сели примерно посредине салона рядом друг с другом через проход.

В салон зашел второй пилот и стюард.

Через несколько минут загорелось табло «пристегнуть ремни». Взревели моторы. Погас основной свет в салоне, и лайнер стал выруливать на взлётную полосу.

Полковник молча листал газету «Правда России», пытаясь искоса подсмотреть за соседями по салону. Он иногда наклонялся, оглядывался, но Игнат и Роман сидели, откинувшись в кресле с закрытыми глазами. «Подойти? Или не стоит?»

Роммель не понимал – к чему весь этот спектакль? Для кого? Кулик прекрасно знает об их дружбе и совместных делах с Зюлькиндом и тем более с Игнатом. Проект входил в свою окончательную стадию и заканчивался объединением усилий лаборатории Кулика, к которой был приписан Роммель и отделом Петра Мироновича Кривых, в котором числился Рома.

А Игнат? Тоже хорош. Хоть бы подмигнул, что ли. Но… В последнее время Саша уже ничему не удивлялся. Люди, с которыми он общался до ввода страны в состояние полной «автономии», встречаясь на улице – отворачивались. Товарищи по службе – не отвечали на звонки телефона. Женщины, с которыми он делил минуты наслаждения, – пропали… Все жили и боялись. «А вдруг? А вдруг донесут, напишут, доложат, нашепчут, расскажут?» Причём не важно – что. Важно – доклад поступил. А меры примут. Будьте уверены, господа… Ой… Какие «господа»? Теперь только «граждане»… И то по категориям.

Оправдывая для себя поведение своих товарищей, Роммель решил ждать. Ждать пришлось долго. Примерно через два часа полёта его мягко тронул за плечо стюард. Открыв глаза, Полковник разглядел его форменную тужурку синего цвета, галстук с заколкой «Аэромир Россия», бородку с проседью, улыбку, глаза… Не может быть! На него смотрел второй пилот. Да! Но им был – Кулик! Его руководитель и всемогущий архитектор и реализатор затеи суверенного развития страны. Что за чертовщина? Роммель неловко поднялся на локтях, привстал. Ремень не дал полностью подняться. Сел, расстегнул ремень безопасности. Опять поднялся. Теперь уже полностью и широко раскрыв глаза – только развёл руками.

Кулик улыбался. Он приобнял Полковника за плечи и сказал:

– Ну, вот и всё. План сработал. Теперь наша задача – Запад…

Роммель недоумённо смотрел на своего руководителя, ничего не говоря. Он просто не знал – как реагировать на появление Кулика, на его улыбку, его дружеское обнимание, его слова, наконец.

– Так, господа, – обратился Кулик к Игнату и Роману, – Подтягивайтесь в первый салон. За обедом и поговорим.

Игнат и Рома подошли к всё ещё ошарашенному Роммелю и по очереди обнялись с ним.

– Чего ж молчали? Проверяли на вшивость? – скорее чтоб заполнить повисшую паузу, чем услышать ответ, спросил Саша Полковник.

– Мы люди подневольные, – улыбнулся Игнат. – Сказали «молчать» – молчим. Сказали «сидеть» – сидим. А сам – почему не подошёл?

– Да я…

– Вот и мы тоже…

Роман, повзрослевший и подобревший, в смысле объёмов тела, всё время улыбался и смотрел на Сашу сквозь свои очки влажными глазами. Вставлял иногда восклицания вроде:

– Ну, красота… Вот так встреча… – и тому подобное.

За плотной ширмой переднего салона был накрыт настоящий стол. Сервировка на четверых. Хлопотал стюард… Хотя, может, он тоже ряженый? Да ладно…

Обед был без изысков. Обычные – второе и салат. На десерт сладкая булочка с чаем. Спиртных напитков не предлагалось.

Говорили мало. Соблюдалась негласная субординация. Все-таки Кулик, хоть и переодетый для чего-то, номинально оставался начальником для всех. Сам начальник долго жевал булочку, потягивал чай, и только окончив с этой процедурой, начал разговор:

– Вы все находитесь здесь и сейчас совершенно не случайно…

Все переглянулись, но не посмели заговорить или задать вопрос. Кулик, откинувшись на спинку кресла, продолжал, глядя в тёмную бездну за иллюминатором. Незаметно наступила ночь. Равномерный, убаюкивающий шум моторов, приглушенный свет в салоне, отсутствие посторонних создавали обстановку, способствующую откровенной беседе. Кулик говорил один: