Эффект безмолвия

«Как ты можешь из ничтожного пустяка сделать отличный материал?!» – спрашивала когда-то Алика его знакомая журналистка Аида, намекая одновременно и на свое превосходство. Алик не ответил на этот вопрос, потому что пустяков для него не существовало.

Таежный лес и мороз для очень многих были не более, чем помехой на пути домой, обязательной принадлежностью хороших заработков, как кожура на картошке. Зимой жизни между помещениями почти не существовало. Люди почти бежали по улицам маленького нефтяного города, спеша к стульям, диванам и теплым батареям, не замечая маленьких чудес, открывавшихся по сторонам. Они вечерними тенями вились возле магазинов и возвращались за свои яркие окна, а в этот предновогодний вечер многие из них смотрели праздничную программу местного телевидения.

СКАЗКА МАЛЕНЬКОГО НЕФТЯНОГО ГОРОДА

«Чем лучше лесть приготовлена, тем легче она проглатывается».

Когда над маленьким нефтяным городом пролетают по направлению к югу сытые и жирные после летнего откорма стаи уток, оглашая болотно-озерный край скорбными прощальными криками, пожалуй, не один северянин провожает их уставшим от однообразия таежной жизни взором и вспоминает заветную мечту. И эта мечта совсем не связана с изучением достойных наук или с созданием блещущих талантом произведений, не связана она и с возвышенным полетом сердечных чувств. Она проста как осенняя песня откормленных уток и так же мимолетна. Такова быль маленького нефтяного города, куда каждый приехал на несколько лет, чтобы подзаработать и поднакопить но, не добившись ни того, ни другого, остался здесь жить на долгие годы. Какова же сказка?

***

Хвостокрутов работал пастухом, в самом что ни на есть убыточном крестьянском объединении, которое то называлось деревней, то – колхозом, то – опять деревней. Народ доверял ему коров, и каждое утро из калиток выходили рогатые и хвостатые, оглашая неасфальтированный безунитазный край мучительными стонами. Были пастухи, которые зарабатывали на этом промысле хорошие деньги, направляя племенного бычка куда надо и вовремя сообщая хозяевам о приближении коровьих родов, но не таков был Хвостокрутов. Водил он коров по местам, где травы не хватило бы и собакам для поправки здоровья. Коровы у него были поджарые и с каждым днем все более тощали, а племенному бычку было не до любовных инстинктов, поскольку, из-за недоедания, морда его была обращена не к филейным коровьим частям, прикрытым тонкими, как трусики стриптизерш, хвостами, а к земле, покрытой жухлой травой.

Лентяй на крестьянских угодьях накладен. Хвостокрутова уволили из пастухов, но он не расстроился, а, немного отдохнув дома, нашел работу. Работал он и слесарем, и плотником, и помощником тракториста, но нигде не прижился. Так бы и зачах Хвостокрутов как комнатное растение без полива, если бы не получил он как-то письмо от давно забытого товарища. Он поднес конверт к глазам и прочитал вслух скрипящим веселым голосом:

– От Свинтяева.

Воспоминания иногда схожи с рыбной ловлей в мутной воде деревенского пруда невооруженной снастями пятерней.

«Свинтяев? Э-э-э… Вроде, где-то пили мы с ним.э- э-э, – постепенно вспоминал он, потряхивая головой. – Еще на Север собирался, работу искать, обещал сообщить. Точно! Я же сам ему свой адресок написал…»

Хвостокрутов присел на покосившуюся лавку возле своего дома, нетерпеливо разорвал конверт и заскоблил взглядом по истерзанной мужскими каракулями бумаге.

«Привет, земляк! Извини, что долго не сообщал, но завертелся. Много писать не буду. Скажу только, что можешь приезжать. Работу найдешь легко. Помогу. Здесь всех берут. Здесь такие работают, что рядом с ними ты академиком будешь. Причем зарплаты хорошие, да и приработок есть. На первое время можешь остановиться у меня .......

***

Двухэтажный домик службы трудоустройства находился не как обычно бывает подальше от остановки, спрятанный в городских буераках, чтобы народ не сильно-то захаживал, а совсем наоборот. На нем призывно горела яркая неоновая вывеска, а одетый в темно-синюю ливрею привратник открывал дверь посетителям. Хвостокрутов удивленно присвистнул, поднялся по ступеням и зашел.

Очереди не было никакой, словно бы Хвостокрутов зашел в пункт приема пожертвований. На входе сидела приятной наружности секретарша, которая, мило улыбаясь, поинтересовалась:

– Вы по какому вопросу?

– Насчет работы, – ответил Хвостокрутов.

– Пожалуйста, вперед и налево, – удивленно ответила она и спросила. – Вы до сих пор не работаете?

– А что тут странного? – спросил Хвостокрутов.

– Мы ж давно победили безработицу, – ответила секретарша и вдруг облегченно добавила. – Вы, наверное, газету нашу не читаете и телевидение не смотрите. Недавно приехали?

– Вчера, – ответил Хвостокрутов и прошел по маршруту, изложенному секретаршей, провожаемый сопереживающим взглядом.

– Можно? – спросил Хвостокрутов, приоткрыв дверь кабинета.

– Конечно, конечно, – доброжелательно отозвалась не менее приятная, чем секретарша, женщина. – Заходите. Чайку, кофейку?