Эффект бумеранга

– Пусть тогда пообщается с адвокатом. Я ничего ей давать не обязана.

– Я ее родственница, – сказала Муравьева грубым голосом.

– Вы не родитель, не опекун. С какой-то вдруг стати? Я не буду при ней рапортовать.

– Ты посмотри на нее! Она еще ерепенится! Начальник ей приказывать, а она тут рогами в землю уперлась! – негодовала женщина.

Повисла небольшая пауза.

– Ладно. Я уйду. А ты запомни этот момент, милочка. Степаныч! – обратилась она уже к Ершову. – А ты давай отпускай мою внучку! Иначе я тебе всю деревню на уши поставлю!

– Не поставите, – усмехнулась Василиса, двигая стул, чтобы сесть. – Деревня уже стоит на ушах, и  все это, кстати, из-за вашей внучки. Отпустить ее было бы сверх легкомыслием.

– Ну, Степаныч, – она в упор поглядела злым взглядом на следовательницу, – пригрел змеюку на груди, – с этими словами она вышла.

– Эксцентричная особа, – заметила Василиса, раскладывая необходимые документы на столе.

– Не советую  быть у нее во врагах, – сказал рыжебородый Семен.

– Я ей не враг, – Василиса доложила, что она наработала за вчерашний день.

– Что ж это получается, Хопрову, действительно, нужно отпускать? Мы ее держим незаконно.

– У нас нет никаких доказательств, что смертельные выстрелы сделаны не ей. У девчонки хорошая военная подготовка, стрельбища, военные сборы, лагеря. Она запросто могла в них попасть. И у нас есть ее признание.

– Капитан, – обратился Ершов к Семену, – готовь постановление об освобождении Хопровой под залог с подпиской о невыезде из деревни.

– Станислав Степанович! Вы совершаете большую ошибку! Вы можете гарантировать ее безопасность?

– Ее безопасность – это бабуля, которую никто в деревне и пальцем не тронет.

– Вы уверены?

– Абсолютно. Идите, работайте.

* * *

Дарья осталась одна с адвокатом Уланским.

– Ты зачем чистосердечное написала? – был первый вопрос, который он задал.

– Извините, что затруднила вам работу.

– Давай так, мы аннулируем твое чистосердечное, скажем, что тебя принудили к этому силой…

– Вас папаша прислал?

– С чего ты взяла?

– Он умеет находить ублюдков.

– Даша! Нам нужно найти общий язык, я твой защитник. Мы – одна команда.

– Я не хочу иметь с вами ничего общего.

– Послушай, девочка…  – угрожающе начал Уланский.

– Нет! Это ты послушай, дядечка! Я не буду врать, я отвечу за то, что я сделала. Вот теперь и выстраивай свою защиту. Вам ведь за это неплохо заплатили?

– Ладно, – немного подумав, справившись со своим раздражением, сказал адвокат. – Заключение судебной экспертизы у нас пока нет. Единственное, что мы можем, это скостить твой срок, заявив, что это была самооборона.

– Я с самого начала об этом говорю следователю. Мои родичи потратились на вас совершенно напрасно.

– Нужно было указать это в своем признании.

– Сколько мне дадут?

– За убийство двух и более лиц от 8 до 20 лет. Но, учитывая, что ты несовершеннолетняя, и это была самооборона, на минимум можно рассчитывать.

– 8 лет, значит.

– Мне не понятно, как ты в них вообще попала?

– Я метко стреляю.

– Но ты ведь их даже не видела!

– Я их слышала. Иногда, этого вполне достаточно. А вы можете сказать тюремщикам, чтобы мне книжку принесли?

– Я могу добиться, чтобы тебя отпустили под залог. Твоя бабушка приехала. Она сейчас штурмует участковых, или как они там называются.

– Бабушка это хорошо. Вот только зря, я не хочу обратно в деревню.

– Почему?

– не хочу быть разорвана на части обезумевшей человеческой толпой.

– Н-да, – вздохнул Уланский. – Отец твой предупреждал, что будет нелегко. Какую книгу ты хочешь?

– Грин «Алые паруса».

– Хорошо. Но мы все-таки попытаемся тебя вытащить.

И действительно через полтора часа Дарью уже обнимала бабушка.

– Никто тебя не тронет, моя малышка, не бойся, – сказала она, когда они ехали в такси к гостинице. – Мы тут поживем дня два, пока я не найду понравившийся мне вариант жилья.

Через полчаса Дарья вместе с бабушкой обедала в ресторане гостиницы. Муравьева рассказывала о своем двухнедельном заключении, а Дарья о своих приключениях. Впервые в жизни девочка чувствовала родственную душу. Вдруг окно, у которого они сидели, с треском рассыпалось.

– Иди в номер! – коротко бросила бабушка. – А я тут с ними потолкую.

К зданию бежала толпа человек двести. Она ворвалась в холл гостиницы, навстречу им вышла Муравьева.

– Вы кого-то ищете?! Окно зачем разбили?! – прогремела она. – Как тебе не стыдно, Игорь! – узнала женщина знакомые глаза, скрывающиеся за козырьком бейсболки.

Толпа остановилась. Как-то поджалась.

– Вот она, местная ведьма! Это она освободила москвичку! Это она ее сюда позвала!  Убийцу наших детей! – послышались агрессивные выкрики из толпы.

 И людская масса налетела на Муравьеву, в мгновение ока поглотила ее.

– Да вы сума сошли! – кричала женщина.

На ней рвали одежду, волосы, сорвали серьги с ушей, кусали пальцы, сдирая кольца. Повалили на пол, стали лупить дубинками. Вдруг раздался выстрел. Толпа насторожилась, но еще по инерции опускала свои кулаки на кровавое месиво Муравьевой. Тут же последовал второй выстрел. Наверху лестницы стоял Уланский.