Эффект «домино»

— Я не играла любовью, — возразила она. — Я любила тебя и люблю.

— Неужели? — процедил я сквозь зубы и, стараясь заглянуть в ее глаза, спросил: — И как же ты мыслила нашу дальнейшую жизнь?

— Это самый больной вопрос. Я не смогла бы жить рядом с тобой, притворяясь. Я все рассказала бы тебе.

— Как трогательно! — я хмыкнул. — Лучше бы ты пустила мне спящему пулю в лоб, чем твое признание.

— Ты жестоко судишь о моих чувствах, о моих поступках со своей колокольни. А ты попробуй взойти на мою, и все предстанет в ином свете.

Ее суждение меня взорвало.

— Ты же преступница! — выпалил я.

— Если ты видишь во мне только преступницу и так скор на суд, то телефон в прихожей, можешь вызывать своих коллег.

Я закрыл лицо руками и протяжно простонал. В душе творилось невообразимое.

— Ты же помогла убить трех человек, понимаешь, убить, — отнимая ладони от лица, попытался я показать всю уязвимость ее позиции перед законом.

— Если тебя интересует арифметика, то только двух, — поправила она меня.

Холодность ее рассуждений бесила. Если бы она плакала, горько каялась, билась в истерике, мне было бы намного легче, и наверняка та свернувшаяся в душе жалость поднялась бы и призвала понять и по возможности простить. А так, скорее всего, дойду до неуправляемого состояния и буду с перекошенным лицом только обвинять и обвинять. Господи, где же мое хваленое хладнокровие? Почему оно изменило мне впервые в жизни? Лишь потому, что ответ держит небезразличная мне женщина? Да-да, небезразличная, и ее нужно спасать. Только от чего или кого спасать? Для начала от собственных заблуждений. Но как это сделать, если у нее своя правда?

— …Так что к убийству Макарова я не имею почти никакого отношения. Мария сама свела знакомство с падким, как я поняла, до женщин Макаровым. Он, конечно, не знал, кто она, а уж Мария постаралась вернуть себе прежнюю обаятельность. Правда, во время свидания произошел непредвиденный случай. К Макарову явилась без приглашения одна из его любовниц. Несмотря на все ссылки вашего коллеги на плохое самочувствие и болезненное состояние, находившаяся, видимо, в подпитии дама упорно рвалась в квартиру. Макарову пришлось ее впустить, предварительно сопроводив Марию на балкон. Общался он с непрошеной гостьей недолго, с полчаса. Угостил вином и, сумев как-то уговорить, заставил уйти. Мария же из этого посещения дамы в дальнейшем извлекла выгоду. Бокал с отпечатками пальцев непрошеной гостьи Макаров отставил в сторону. Ну, конечно, принес Марии извинения. Встречу они продолжили до того самого момента, когда от большого количества спиртного кавалер стал плохо соображать. Мария проводила его до постели, уложила, а спустя несколько минут прикончила убийцу своего мужа выстрелом в голову. Постаралась уничтожить все свои следы, а тот бокал, которого касалась любовница Макарова, она возвратила на стол.

— Вот в чем дело! — досадливо вырвалось у меня. — Вот, оказывается, чей след на бокале!

Жанна, не реагируя на мои реплики, продолжала:

— После того как Мария благополучно прошла дактилоскопическую и почерковедческую экспертизы, она уже не боялась оставить свой след в квартире очередной жертвы, считая себя вне подозрений.

— А ты?

— Что я? — непонимающе отреагировала Жанна на мой вопрос.

— Ты не боялась оставлять свои следы в квартире моих друзей? — спросил я более пространно.

— Нет.

— Почему?

— Ты слишком боготворил меня, чтобы подозревать.

Ответ показался мне вызывающим и циничным. Я, стиснув зубы, шумно засопел, пытаясь сдержать боль.

— Да уж, боготворил, — выговорил я еле внятно.

Рука Жанны, скорее, из жалости, потянулась ко мне, но, застыв на полпути, безвольно опустилась на стол.

— Так вот, — продолжала она тихо, — мое участие в случае с Макаровым заключалось лишь в том, что я передала Марии нож с отпечатками пальцев Чегина, который подменила на подобный, заранее купленный в магазине, во время той памятной вечеринки. И еще я под диктовку Марии написала анонимку в прокуратуру, в которой указывался убийца Макарова.

— А что за фокусы с ножами? — спросил я мрачно.

— Так хотелось Марии. Она говорила: пусть для свершивших зло это будет мистическим знаком смерти. Мария увлекалась мифологией, особенно греческой. А еще она говорила: пусть они готовятся к уходу в царство мертвых и пусть сжимаются от страха их подленькие душонки. Так что отпечатки пальцев на ноже — это не уловка, чтобы запутать следствие, это знак, указывающий на очередную жертву.

— Я так это и истолковывал, — вклинился я в рассказ Жанны со вздохом запоздалого сожаления.

— Как мы поступили с остальными, ты уже, наверное, догадался, — продолжила она. — Я появлялась у них неожиданно, очаровывала, намекала, что неплохо бы расслабиться наедине.

Несмотря на весь трагизм ситуации, во мне, как ни странно, взыграла ревность, мой взгляд исподлобья был, очевидно, достаточно красноречив, и Жанна правильно его истолковала.