Эффект Домино

— Да вряд ли, — пожала плечами риза, и следящий за ними Рафаэль так и не понял, кого конкретно она пытается успокоить. — Там действительно есть стоп-сигнал, как раз на такой случай. Этакое ментальное яйцо, последнее прибежище для личности, когда ей некуда деться от ужаса.

— Ты его видела?

— Сейчас нет, но раньше…

— Вот именно.

Эмине закрыла лицо руками. Так они трое и просидели в гнетущей тишине, пока Кит, Рейн и Крайт не вернулись. Рэкс повернулся на первый же шорох, и Рафаэль увидел, как мрачность его чуть схлынула.

— Да, припадок, — возвестил Кит. — Но мозговые показатели в норме, повреждений нет. По крайней мере, по первому торопливому осмотру. Через час-два должен прийти в себя, а там посмотрим.

— Что-то мне как-то расхотелось в этом участвовать, — Крайт с шумом упал на стул. — Я думал, у меня самого сейчас сердечный приступ будет. Нельзя так.

— Кто ж знал, что у Домино настолько всё плохо, — устало вздохнул Рейн. — Я даже не догадывался, что у него столь богатое прошлое, хотя вроде прослушал всё от начала и до конца. Это как надо внутренне переживать, чтобы до такого…

— Я не знал, — фыркнул Крайт. — Что уж про всех вас говорить. Переживал, да. Но не конец же света.

— Раф, — Рэкс повернулся к хиддру, и тот вздрогнул под его тёмным, изучающим взглядом. — Давай сразу. Ты не настолько переживаешь?

— Не думаю, — сглотнул тот, тщетно пытаясь прогнать всё увиденное из памяти. — Ну, то есть надеюсь…

— Тогда вперёд, — хорон кивнул на стул у панели мнемографа. — Чем дольше сидим, тем более отрицательным будет ментальный фон, а там чёрт знает.

Рафаэль встал, на негнущихся ногах добрался до кресла и, уже обречённо садясь в него, спросил:

— Ты считаешь, у меня там тоже бездна ошибок и ненависти к себе?

— А ты? — многозначительно фыркнул хорон, и поднявшаяся с пола Эмине взялась за электроды. Рафаэль даже не успел толком подумать о том, что может ждать его, как из кабинета вдруг перенёсся в просторный и безлюдный кинозал.

Впрочем, нет, он был здесь не один. На среднем ряду, ровно посередине восседал ещё кто-то, пригласительно махавший ему рукой, не оборачиваясь, и, приблизившись, Рафаэль с изумлением узрел самого себя — в той же самой одежде, обуви и с той же самой причёской. Вот только лицо у него было словно с налётом Кита — саркастичное, всезнающее и с ехидцей.

— Ты присаживайся, — Рафаэль-2 похлопал ладонью по соседнему сиденью. — Есть интересный фильм. Не стесняйся.

— И про что фильм? — осторожно полюбопытствовал Рафаэль, опускаясь в кресло и наблюдая, как его двойник из ниоткуда извлекает пульт.

— О, да про тебя, — осклабился хиддр. — Мы же для этого тут все собрались. Решить твои проблемы. Хотя, нет, вру, одну твою главную проблему. Совершенное неумение делать хоть что-то правильно и примечательный талант последовательно и эффектно разрушать свою жизнь. А поскольку я, как и все фрейдисты, считаю, что всё идёт из детства, с него и начнём. Помнишь свою первую школу?

Рафаэль-2 щёлкнул пультом. На огромном экране замелькали до боли знакомые герою кинозала кадры: залитый протухшим йогуртом шкафчик — а главное, важное сочинение, — куда-то спрятанный рюкзак, который он в седьмом классе так и не нашёл до конца дня, а потом школьный уборщик принёс его прямиком из помойки, украденная одежда после занятия по плаванию, причём членами собственной же команды, в которой он был не последним по важности человеком, — голым его втолкнули потом в женскую раздевалку, и никто, даже администрация, не поверил, что это не он сам придумал… И целый ворох в режиме слайд-шоу показанных записок с оскорбительными прозвищами и пожеланиями исчезнуть.

— Ты ведь был и остаёшься физически крепким парнем, Раф, — закатил глаза его альтер эго. — Ты каждому, кто тебя обидел, мог настучать по голове. Пару раз бы наказали, ну да и что? Зато никто бы больше не лез. Знаешь, как это называется?

— Трус? — мрачно спросил Рафаэль.

— Нет, моё дорогое первое «я», это называется терпила! Ты же их всех оправдывал! У того отец пьёт, у этого двойка по математике, у третьего комплекс неполноценности из-за того, что ты выше его в два раза. И вообще, ну что поделаешь, я же единственный хиддр в школе и не имею права пользоваться тем, что мой отец гэшээровец… Однозначно терпила. Тем знаменательней был тот факт, что после его смерти ты сам же подошёл к матери и потребовал переезда, а завуалированно — перехода в другую школу. Что, гром не грянет, мужик не перекрестится?

— Я сделал это для неё! Я видел, что ей физически тяжело находиться в доме, где она прожила с ним семнадцать лет! И ты это знаешь не хуже меня!

— А, сочувствие, как трогательно, — цокнул языком второй хиддр. — Прекрасно, что ты ищешь оправдания вполне себе разумному поведению, даже перед самим собой. Неужели так стыдно признаться, что и ты хочешь иметь власть над собственной жизнью? У меня есть ещё пример, поехали?