Эффект Джеронимо

Алекс всегда считал, что жизнь сама по себе довольно жестокая штука. И стипендия сиротского приюта не могла изменить этот давно сложившийся взгляд на жизнь, по крайней мере, это не возможно было изменить такими микроскопическими суммами. Сотни кредитов еле хватало, чтобы оплатить малый жилой отсек эконом класса.

Жить в бюджетном секторе на нижних уровнях было еще тем испытанием. Кондиционера не было, небольшое овальное окно, открывавшееся вовне и выглядывающее на всегда тускло освещенную улицу уровня, спасало лишь когда было особенно жарко. В эти моменты включались общественные стационарные охладители и по уровню начинали гулять искусственные ветра, жаль что подобное происходило не часто. Для бедных нижних уровней был установлен лимит на прохладную погоду, не более 3–4 охлаждающих ветров в стандартный месяц.

Холодильник в секции был общий и обслуживал почти три десятка жителей. Фактически в этих четырех стенах не было ничего, за что стоило платить такие большие на взгляд Алекса деньги. Но выхода не было. Стипендия выплачиваемая за упорную учебу в общественном лицее позволяла выживать, но не давала возможности жить полной грудью. Впрочем, Алекс понимал, что на нижних более низких уровнях жизнь была еще горше, мало кто из тех ребят мог позволить себе даже подобный низкий уровень жизни.

— У меня хотя бы есть доступ в сеть…

В сети последнее время творилось нечто наподобие психоза. Казалось, что все свихнулись на почве вторжения. Впрочем, Алекс не мог себе позволить находиться в сети столько сколько ему вздумается. Ежемесячная плата позволяла пользоваться лимитом в 3 часа в день, что влетало ему почти в 15 кредитов. Этой суммы хватило бы, чтобы уговорить на тесное знакомство симпатичную девушку или питаться натуральными продуктами 3–4 дня… но информация была жизненно необходима для сдачи экзаменов и сохранения даже такой мизерной стипендии. И Алекс, скрипя сердцем проплачивал свои ежемесячные счета, надеясь что в будущем все это окупится…

В коридоре секции раздался знакомый треск, и вся секция погрузилась в знакомую тьму, опять предохранитель выбило, проблемы с освещением были ежедневной головной болью жителей. Техник-ремонтник явится довольно быстро, возможно даже в течение 5–6 дней. Что было для нижних уровней нормой жизни.

— «Насколько легче было бы жить, имей мы хотя бы одного старенького ремонтного робота».

В переборку отсека вежливо постучали. Алекс, потянув за аварийный рычаг, отодвинул дверную переборку в сторону, устало созерцая, как нервно переминается с ноги на ногу, пожилая соседка.

— Алекс вы ведь разбираетесь в технике?

— Есть немного…

Ничего невозможно утаить, живя в одной секции с таким количеством людей.

— Мой племянник сидел только что в инфосети. И потерял сознание, я просто хотела убедиться…

Алекс быстро заблокировал дверь и двинулся в сторону отсека соседки, история был понятна как пять пальцев, боязнь ложного вызова. За ложный вызов медслужбы наказывали штрафом в размере двухгодичного оклада среднего служащего нижних уровней. Здесь чаще умирали молча, чем обращались в компетентные службы, таковы были менталитет и отношение служб к людям.

— Только лишь потерял сознание?

— Я не знаю… еще с носа что-то натекло… на кровь не похоже, черное что-то…

Алекс хмыкнул в ответ на свои невеселые мысли, вот это ждет меня через пару десятков лет, одинокая смерть среди одиноких людей в никому не нужном отсеке.

Парень лежал на видавшей виды складной кровати из промышленного пластика.

— «Где они вообще достали это убожество, здесь химикатами пахнет похлеще отстойника токсичных отходов».

На лбу закреплен стандартный обруч нейропереходника. Еще один любитель дополненной реальности. Застывшие глаза смотрят удивленно в невидимую даль, из ноздрей течет тонкая струйка черной жидкости…

— Запрещенные игры?

— Нет, никогда… да и денег таких нет и не было…

Ну, это скорее всего правда. Такая игра с абонементом не по карману обычному жителю низа.

Алекс задрал рукав рабочего комбеза, рассматривая браслет идентификации. Россыпь разноцветных огоньков погасла, горел только один индикатор — черный.

— Мне очень жаль…

Раздался тихий горестный вой обреченной на смерть женщины. Кажется, кроме племянника у нее никого нет. Одиноким женщинам не легко в низовье.

— Мне очень жаль.

Возвращаться в свой маленький и душный темный отсек совершенно не хотелось. Гулять по улицам низовья тоже не безопасное времяпровождение, такое могло прийти в голову человеку лишь абсолютно незнакомому с реалиями низовья.

— «Посижу у входа в подъезд, если что всегда можно убежать вовнутрь».

Отношения с местной преступностью были никакие, но и ненависти он не вызывал, большинство ребят были такими же как и он сиротами из приюта. Многих он уже не увидит в следующем году. Нищета заставит многих заключить контракт с ВКФ Агдера. Стандартный контракт для жителя низа — 15–20 лет, до конца контракта выживали единицы, и эти счастливчики как огня боялись нижних уровней, боялись смотреть в глаза молодых ребят неумолимо из года в год шедших по пятам старших хмурых товарищей.