Эффект Эхо

— На следующий день — он исчезает, испаряется, аннигилируется. Прикинь — словно его никогда и не было. Не звонит, на ее звонки не отвечает, смс не пишет. Она не понимает ничего, она буквально сходит с ума, полагая, что с любимым что-то случилось. Кстати — вспомнила анекдот:

— Мне мой милый не звонит третий день.

— Не думай о плохом, может он умер.

Хотя в данной истории смешного мало. Проходит неделя. Людмила, обзвонив морги, окончательно лишается рассудка. Делится с сестрой. Та ее успокаивает, как может, но приехать, лично утешить не получается. Живет в другом городе, дела не отпускают. И тут на почту несчастной брошенки приходит видео файл.

Что там было — догадываешься? И следом несколько сухих слов, что клип занял первое место в порно рейтинге «Геронт-реал» и сказочно обогатил автора.

— Ужас… Не могу поверить. Он снимал?

— Да, все подробности! Большего мерзавца еще поискать. Вот в принципе и вся история. Людмила в полусознательном состоянии поднялась на крышу, замок на чердак держался на соплях, и шагнула вниз…

Римма закончила рассказ и вся съежилась.

Несколько минут между женщинами царило молчание. Ольга не могла осознать услышанное, логические цепочки не складывались. Изощреннее по жестокости преступления она не представляла.

— Это была месть?

— Возможно…. Или реализованный бред съехавшего с катушек сексоголика. Я читала, у мужиков избыток тестостерона иногда приводит к органическим поражениям мозга. Какая сейчас разница?

— Действительно, разницы никакой. Я думаю, какая расправа уготована негодяю? Лично я пыточной камерой не удовлетворилась бы.

— Не дай мне Бог сойти с ума, уж лучше посох и сума, — перефразировала поэта Римма.

— Не уверена, что Пушкин был прав. Безумие при жизни — незаслуженная индульгенция.

— Так то при жизни, а здесь…

Оля не поняла, переспросила:

— Что значит здесь?

Римма усмехнулась, черты азиатского лица обострились, почерствели.

— А здесь уже ад. Или ты до сих пор не догадалась? А вот и Вера Артуровна, — татарка поднялась с дивана и поспешила к двери палаты, распахивая ее перед появившейся процедурной сестрой, везущей старушку.

Ольга, не осознав последних слов, направилась за ней.

У мамы Ольги Миро прекрасно получается две вещи, фаршированная щука и вынос мозга.

Рецептом национального рыбного деликатеса с ней поделилась соседка по лестничной площадке Аделаида Штерн. Старушка, проработавшая при советской власти и после ее мирного свержения топографом, ответственно относилась к составу и технологии изготовления блюда, заставила Марию Владимировну, маму Оли тщательно законспектировать рецепт и не отступать не на грамм. Благодаря наставничеству Адочки щука стала звездой на семейных торжествах.

Так и сегодня удалась на славу!

Расслабившись после десерта, мама вышла на бис и испекла любимую яблочную шарлотку, Оля не сразу сориентировалась в происходящем. Лежа вместе с отцом перед телевизором и поглаживая сытый животик, отвлеклась, вернулась в детство, когда ничегонеделание по выходным становилось коллективным и ненаказуемым занятием.

Вопросы начались издалека. Сначала мама интересовалась ее одноклассницами. Что да как? Кто с нем? Когда? Сколько килограмм? А рост? Похож на кого?

Ой, как хорошо, Оленька! Вот счастье то!

Потом перевела разговор на Никиту. С чего бы ей вспомнить о нем? И под конец спросила напрямик.

— Деточка, а у тебя сейчас есть хоть кто-нибудь?

Слова «хоть кто-нибудь» прозвучали настолько жалобно, что Олино сердце сжалось в комочек.

Бедная мама.

Оля скосила глаза на отца. Он делал вид, что следит за передвижением футбольного мяча по полю, на самом деле, притаился рядом, третьим немым собеседником.

Хоть кто-нибудь?

«Да, мама, есть отличный парень, правда женат и ребенку семь лет…. Вот ужас то! Я ни-ни, мама, я ни на шаг от правил!»

Оля молчала как партизан. Только поднялась с дивана и начала тихонько отступать в прихожую.

Мама, войдя в раж, не отступала. Направила в бой тяжелую артиллерию.

— Доченька, мы с папой не вечные, не заметим, как разменяем седьмой десяток, — сказала и сама испугалась, прослезилась, обиженно шмыгнула носом.

Оля огляделась, проверяя диспозицию. Папа на диване не сменил положения, но это ничего не значило, он поддерживал мать, точно. Практически распростерся над ней.

Отступила еще на шаг, приближаясь к вешалке.

И тут прозвучали самые опасные слова, загоняющие в угол и не оставляющие шанса.

— Мы с папой так хотим понянчить внуков. Скажи, Сережа!

Дочь затаилась, ожидая неизбежного.

Папа закашлялся, запыхтел, приподнимаясь с дивана. Стоило взглянуть на его несчастное растерянное лицо, как стало ясно, что он помнется слегка и обязательно скажет.

— Да уж, воробышек, пора остепениться.

Но Оля не услышала этих слов, она уже сбегала по лестнице, на ходу застегивая пальто.

Лицо горело от стыда и от негодования. Она ушла, не попрощавшись, не поблагодарив за вкусный обед, сбежала, словно трус, не дав объяснений и не вселив надежды. Она злилась на мамину способность выводить из себя за пол оборота.