Эффект Эмбера

И тут мой слух уловил какие-то звуки. Нет, не шелест, щелчок или тяжелую поступь, а голос, доносившийся снизу, усиленный мощными динамиками. Он был похож на голос Сэмми Шапиро. В этот момент он должен был заканчивать краткую речь, предваряющую выход Аралии, однако слов я не мог разобрать. Я устремился вперед, не забывая об осторожности, а потому стараясь одновременно глядеть в три, а то и во все четыре стороны. Склон холма становился все более крутым, а следовательно, и деревья редели, делая меня все более и более уязвимым.

Я внутренне напрягся, как всегда в минуты грозящей опасности, и ощутил знакомый холодок, начавший концентрироваться вокруг солнечного сплетения. Отсюда мне были хорошо видны и пестрая толпа, и декорации, и зеленая лужайка, и неподвижное зеркало бассейна, в котором закончили свои дни злополучные карпы.

Пройдя еще несколько метров, я остановился. Теперь ничто не мешало обзору разворачивавшегося в двухстах метрах от меня действия, но я пока не смотрел туда, а внимательно оглядывался по сторонам. Здесь росло несколько одиноких эвкалиптов и с полдюжины перечных деревьев, длинные тонкие ветки которых, густо покрытые листвой, казалось, волочатся по земле, и потому были похожи на кустарники. И ни малейшего намека на присутствие человека.

Между тем снизу от бассейна отчетливо доносился мужской голос, вещавший в микрофон. Я без труда узнал Сэмми Шапиро.

– ...моя следующая картина, – продолжал распинаться Сэмми, – выйдет на экраны в ноябре, как раз вовремя, чтобы успеть к очередному конкурсу на соискание "Оскара"...

"Бог мой, – в панике подумал я, – этот клоун так и будет живописать достоинства своих фильмов, а Аралия просто проплывет сквозь него, как тогда Линдстром проплыл через меня!"

С трудом сдерживая стон, я вновь вытащил секундомер из кармана. Почти 14.00, но не ровно. Оставалось семь секунд, что, конечно, было на девять с половиной минут меньше, чем требовалось. Управляемый компьютером лазерный луч Линдстрома сканировал рассчитанную на две минуты и пятьдесят три секунды пустоту на маленьком кубике, заполненном бездной голографической информации. Теперь оставалось лишь просчитать от семи до нуля, как это делается при старте космического корабля или перед испытанием бомбы, – и тогда начнется неотвратимый, необратимый процесс, а именно – появится из дверей чайного домика совершенно очаровательная голая Аралия.

Все пропало! Механизм запущен, и его уже не остановить, как и не заткнуть кляпом рот Сэмми.

Так я сокрушался про себя, но, к счастью, мои опасения не оправдались.

Сэмми закруглился как раз вовремя.

Я никак не ожидал этого и просто ума не приложу, как он мог столь точно рассчитать по времени свою речь. Впрочем, за ним прочно закрепилась репутация "точного" человека. И я воздал ему должное. Позже. Спустя семь секунд...

– О моем фильме я упомянул так, мимоходом, потому что...

Пять секунд...

– ...все мы собрались здесь...

Четыре...

– ...чтобы поприветствовать нашу очаровательную...

Две...

– ...живую мечту мужской половины Лос-Анджелеса...

Одна...

– ...непревзойденную Аралию Филдс. Ми-и-ис "Обнаженная Ка-ли-ф-о-о-о-рния"!

Пуск!

Глава 18

"Пуск" означал отсчет в уме последней секунды.

Почти одновременно, или полусекундой позже, четыреста пар глаз, а точнее, четыреста плюс одна, устремились на появившуюся из дверей чайного домика улыбающуюся Аралию, одетую, за исключением туфель на высоком каблуке, только в прохладный воздух и солнечный свет. Что тут началось! Всеобщий восторг, громкие возгласы, свист, улюлюканье, слившиеся в единый гимн мужской похоти или желания. Четыре сотни сластолюбцев разом вскочили на ноги, бешено аплодируя потными руками и подбирая слюни.

Я прильнул к окулярам бинокля, висевшего у меня на шее на кожаном ремешке. Я должен был увидеть все это вблизи.

Дело в том, что издали, с расстояния двухсот метров, открывшаяся мне панорама выглядела совершенно неправдоподобной. Кусты и камни японского садика казались игрушечными, Великая стена – хлипкой конструкцией из наспех сколоченных фанерных щитов. Публика, сосредоточившаяся вокруг бассейна, напоминала заводных кукол, умеющих размахивать руками, издавать возгласы и тому подобное, пока не кончится завод.

Иллюзия, иллюзия, все – сплошная иллюзия, за исключением...

Отсюда, с вершины холма, Аралия выглядела безупречной миниатюрной куколкой, которую нерадивая хозяйка забыла одеть. Она уверенно вышла из своего кукольного домика, гордо неся свои женские прелести, выглядевшие настолько реально... Хотя нет, позже я охарактеризовал это действо как самую великолепную и совершенную иллюзию из всех возможных.

Настраивая бинокль, я вдруг подумал: а что, если Аралия передумала, перевела тумблер в положение "Выкл." и решила явиться публике собственной персоной? С нее может статься. Вполне вероятно, что она не устояла перед искушением самолично почувствовать, о чем в данный момент думают ее обожатели. Однако рассеять или подтвердить мои опасения могли только какие-то действия или реплики, которых не было в фонограмме фильма.