Эффект Лазаря

Я не была влюблена в него по уши и, хотя оставила мечты о Косте, замужество считала хорошим поводом, чтобы уже бесповоротно похоронить детски-отроческую любовь. Теперь-то я думаю, что подсознательно я желала оставаться поблизости от Кости, а, будучи женой Володи, дружба семьями предполагалась сама собой.

В браке я не прожила и года. Володя погиб при восхождении на Эверест, не дойдя до вершины метров триста или четыреста. Он давно готовился к этому восхождению и шутил: теперь он семейный человек, посмотрит на мир с Эвереста и больше никогда никуда не полезет, зато, если с работы выгонят, пойдет мыть окна высоток.

Говорят, на Эвересте настоящее кладбище, случается так, что нет возможности спустить тела погибших: лежат они, скрючившись, в ярких цветных костюмах. Их так и называют – «красный» или «синий», по ним определяют, сколько метров осталось до вершины. Мне показали одну такую фотографию, это ужасно. Но Володю спустили и доставили домой, похоронили на Серафимовском. Я его не видела, хоронили в закрытом гробу. А тех, что остались на вершине, где климат иной, тление так и не коснулось. Я плакала по Володе недолго и утрату осознала не скоро. Вероятнее всего, будь он жив, со временем у нас получилась бы хорошая, настоящая семья. И конечно, были бы дети. Но, чтобы догадаться об этом, пришлось бы прожить еще годы.

Мой второй муж, Битрюмов, был геофизиком. Шумный, веселый, заводной, играл на гитаре и пел. Первые годы он редко появлялся дома, ездил «в поле». Был такой уж он законченный чудак, гонялся «за туманом», а когда возвращался из очередной командировки, то расслаблялся по полной, гульба шла крутая. Сбрасывал напряжение. Деньги, которые Виктор привозил, тратились на пьянки. В Лениздате я попала под сокращение и потом не могла найти постоянное место, пробавлялась временными работами, обносилась и выглядела, как драная кошка. Я привыкла жить в отсутствие Битрюма (как я его стала называть за глаза) и даже побаивалась, что наступит время, когда придется видеть его ежедневно. И оно пришло. Его выгнали с работы за пьянку. Он пытался куда-то устроиться, а может, и не пытался.

С Володей мы жили в квартире его родителей. Со свекровью у нас возникла симпатия с первого взгляда. Но после гибели Володи я сама захотела уйти домой. Томик уже перебралась жить в мастерскую бойфренда, художника Варлена. И если я сделала большую ошибку, выйдя замуж за Битрюма, бог уберег не прописать его в нашей квартире. Точнее не бог, а Томик. Битрюм был прописан в однокомнатной квартире своей матери, она настаивала, чтобы он прописался у нас, и я не возражала, но Томик просто с катушек сошла и грудью встала на защиту квартиры. Последовала череда скандалов, а в итоге все остались при своем. Со второй свекровью отношения у меня не сложились, о чем я не больно-то сожалела.

После того как Битрюм потерял работу, мне пришлось его содержать. Он трижды лечился, и каждый раз я надеялась, что он бросит пить. Я сделала два аборта, потому что не хотела рожать от алкоголика. И не любила я его. Я не вспоминаю те времена, словно жила не своей жизнью, как в вате, ничего не слыша и не видя. Квартира у нас с Томиком двухкомнатная, а комнаты проходные. Я даже запереться от него не могла, потому что в кухню, ванную и уборную нужно было ходить через него, а стоило мне выйти, он с мутным взором, как зомби, шатаясь, тащился за мной, пытаясь облапить и залезть в трусы. Иногда это кончалось потасовками. Он был отвратителен. От него воняло.

Почему я так долго его терпела? Поначалу жалела, а потом выгнать не могла. Бывало, он уходил, но возвращался. Пыталась припугнуть милицией, а он угрожал, что мирно не покинет мой дом, будет большой тарарам. Если я не открывала дверь, ложился на лестнице, на пороге. Я не хотела устраивать бузу в доме, где родилась, где все знали меня с детства, я даже орала на него шепотом, чтобы не слышали соседи.

Как я его ненавидела! А любила ли когда-нибудь? Возможно… когда-то. Наверное, у любви много обличий. Любовь умеет много гитик.

Закончилось все неожиданно. Он задавил дверью моего кота. Думаю, не нарочно, но это была последняя капля. Со мной случился натуральный припадок, я впала в бешенство, рыдала, орала, что, если он сейчас же не выкатится, я его убью. Наверное, была я страшна, и связываться со мной он не стал, хлопнул дверью и ушел. А я вызвала подругу Геньку, мы с ней в сумерках выкопали ямку под кустами шиповника, во дворе школы, где когда-то учились, и похоронили кота. Потом напились: поминали кота и праздновали освобождение от Битрюма. Генька осталась у меня ночевать, а дверь мы закрыли дополнительно на крюк, хоть ключи Битрюм не взял. Утром я сложила его вещи в два чемодана, приехал муж Геньки – Гений, и мы отвезли их к Битрюмовой матери. Она не хотела впускать нас, чтобы внести чемоданы, тогда мы оставили их под дверью и уехали. Конечно, Битрюм был у нее, но даже не вышел, а может, дрых пьяный.