Эффект Лазаря

Бретт разглядывал горизонт, насколько его отсюда было видно — урок Твиспа, который он усвоил почти бессознательно. Это был привычный для него пейзаж, вид, знакомый ему с раннего детства — открытое море с длинными волнами, там и сям с полосами келпа, серебристыми течениями и гребнями пены. Во всем этом был ритм, дававший ему удовлетворение. Все разнообразие становилось единством внутри него, как и в море все делалось единым. Солнца двигались раздельно, но и они встречались прежде, чем закатиться за горизонт. Волны сливались одна с другой и говорили о том, чего не увидишь глазами. Все было единым. Он попытался поговорить об этом со Скади.

— Солнца поступают так из-за своих эллиптических орбит, — ответила она. — А про волны я знаю. Все, что с ними связано, говорит нам о себе.

— Эллиптических? — переспросил Бретт.

— Мать мне говорила, что когда она была совсем молодой, солнца встречались в полдень.

Бретт нашел эти сведения интересными, но сообразил, что Скади его не поняла. Или не захотела обсуждать эту тему.

— Должно быть, ты многое узнала от матери.

— Она разбиралась во всем, кроме мужчин, — ответила Скади. — По крайней мере, так она сама говорила.

— Она злилась на твоего отца?

— Да. Или на других мужчин с малых станций.

— А что такое эти станции?

— Такие места, где нас мало, где мы тяжело работаем и ведем совсем другой образ жизни. Когда я бываю в городе или даже на пусковой базе, я всегда чувствую, что я другая. Я говорю по другому. Меня на этот счет предупреждали.

— Предупреждали? — Бретт ощутил намек на какие-то дикие нравы в морянской среде.

— Моя мать говорила, что если я буду в городе говорить так, как на станции, я не смогу слиться с общим фоном. Люди будут воспринимать меня как чужака — а это опасно.

— Опасно? — переспросил Бретт. — Видеть мир с другой точки зрения?

— Иногда. — Скади взглянула на Бретта. — надо сливаться с фоном. Ты выглядишь, как все, но я по твоему выговору сразу поняла, что ты островитянин.

Скади пытается предупредить меня, подумал он.

«Или научить.»

Он уже заметил, что говорила она совсем иначе, нежели дома. Дело было не столько в выборе слов, сколько в том, как она их произносила. Теперь в ней ощущалась некая новая уверенность. И еще большая прямота.

Бретт посмотрел на быстро мчащийся вдоль борта океан. Он размышлял об этом морянском единообразии, об этом морянском обществе, которое усматривало опасность в произношении. Словно встречные волны, течения в морянском обществе образовывали завихрения. Интерференция, вот как это явление называют физики; это он помнил.

Легкость, с которой Скади управляла громадным грузовозом, кое-что говорила Бретту о ее прошлом. Ей довольно было взглянуть на экран, а затем на море, чтобы сразу во всем разобраться. Она избегала зарослей келпа и уверенным курсом вела судно к загадочной пусковой базе.

— Здесь все больше дикого келпа, — заметил Бретт. — И никакие моряне за ним не ухаживают.

— Пандора когда-то принадлежала келпу, — откликнулась Скади. — А теперь келп растет и распространяется с экспоненциальной скоростью. Ты понимаешь, что это значит?

— Что чем больше келпа, тем быстрее он распространяется и растет, — ответил Бретт.

— Это больше похоже на взрыв, — добавила Скади. — Или на момент кристаллизации в пересыщенном растворе. Стоит добавить крохотный кристаллик, и весь раствор выпадет в осадок огромным кристаллом. Именно так и произойдет с келпом. А пока он учится самостоятельно заботиться о себе.

— Я знаю, что написано в исторических хрониках. — Бретт покачал головой. — Но все же… разумное растение ?

Скади отмахнулась от его недоверчивости.

— Если КП права — если все они были правы — то ключом к келпу является Ваата. Она — тот кристалл, который стимулирует его разумность. Или душу.

— Ваата, — прошептал он с детским восторгом. Он не БогоТворил, но уважал человеческое существо, которое пережило столько поколений. Ни одному морянину покуда не удалось этого проделать. Неужели Скади верит во всю дребедень капеллана-психиатра?

Бретт спросил ее об этом.

— Я только знаю, какие выводы я могу сделать, — пожала плечами Скади. — Я видела, как келп учится. Он действительно разумен, хотя пока и в малой степени. А разум не требует волшебства — только времени и жизни. У Вааты есть гены келпа, это тоже факт.

— Твисп говорит, что в прошлый раз пробуждение заняло у келпа миллионы лет. Как же мы можем знать…

— Мы помогли ему. Остальное зависит от него.

— А что у Вааты с этим общего?

— Я точно не знаю. Подозреваю, что она — нечто вроде катализатора. Последнее естественное звено, ведущее к предшественникам келпа. Тень говорит, что Ваата на самом-то деле в коме. Что она впала в кому, когда келп умер. Вероятно, из-за шока.

— А как насчет Дьюка? Или любого из нас — включая морян — кто несет в себе гены келпа? почему мы не можем стать этим катализатором?

— Ни один человек не содержит в себе всех генов келпа — такое существо было бы келпом, а не человеком, — ответила она. — И у каждого эти гены могут быть в совершенно различных комбинациях.

— Дьюк говорит, что Ваата сновидит его.