Эффект Люцифера. Почему хорошие люди превращаются в злодеев

Психолог Эрвин Стауб (в детстве переживший нацистскую оккупацию Венгрии) согласен с тем, что обычные люди в определенных обстоятельствах способны на невероятные жестокости и даже убийства. Пытаясь понять причины геноцида и массового насилия во всем мире, Стауб пришел к выводу, что «зло, проистекающее из обычного мышления и творимое обычными людьми, является нормой, а не исключением… Немыслимые злодеяния… — результат обычных психологических процессов, которые развиваются, обычно прогрессируя ко все большим и большим разрушениям». Он подчеркивает, что обычные люди могут попадать в ситуации, приучающие совершать злодеяния, которых требует от них авторитарная власть: «Когда мы становимся частью системы, она начинает формировать наши взгляды, вознаграждает приверженность своей идеологии, а несогласие и протесты представляют большую психологическую трудность»[277].

Мой друг и коллега-социолог Джон Стайнер, переживший ужасы Освенцима, через несколько десятков лет вернулся в Германию, чтобы взять интервью у сотен бывших нацистов, членов СС, от рядовых до генералов. Он хотел понять, что заставляло этих людей изо дня в день творить отвратительные злодеяния. Стайнер обнаружил, что многие из них демонстрируют высокие показатели по шкале F, измеряющей склонность к авторитаризму, что и привело их в субкультуру жестокости, царившей в СС. Он называет их «спящими» — эти люди обладают определенными качествами, которые остаются латентными и могут никогда не пробудиться, если их не активизируют особые ситуации. Он пришел к выводу, что «ситуация оказалась самой непосредственной детерминантой поведения эсэсовцев», заставляя «спящих» убийц «проснуться». Однако на основании массовых данных, собранных в интервью, Стайнер обнаружил, что как до, так и после участия в ужасах, творившихся в концентрационных лагерях, эти люди вели «нормальную жизнь, не проявляя склонности к насилию»[278].

Обширный опыт общения Стайнера со многими бывшими эсэсовцами — в личных беседах и в процессе тестирования — привел его к двум важным выводам относительно власти организаций и ролей, узаконивающих жестокость: «Официальная поддержка ролей, связанных с насилием, очевидно, имеет намного более серьезные последствия, чем принято считать. Если такие роли пользуются неявной, а особенно явной социальной поддержкой, людей начинают привлекать те, кто не только получает удовольствие от своей работы, но действительно становится палачом».

Далее Стайнер описывает, как роль может взять верх над личностью: «Очевидно, что не каждый, кто играет роль садиста, должен обладать садистскими чертами характера. Те, кто продолжали играть роль, изначально им не свойственную, часто принимали новые ценности (т. е. пытались адаптироваться к ожиданиям роли). Некоторые эсэсовцы отождествляли себя со своими ролями и наслаждались своим положением, но были и те, кто не принимал их и испытывал отвращение к тому, что ему приказывали делать. Они пытались это компенсировать, при любой возможности помогая заключенным». (Жизнь Стайнера несколько раз спасали именно эсэсовцы, охранники концлагеря.)

Важно понять, что сотни тысяч немцев, творивших ужасные злодеяния во время Холокоста, делали это не просто потому, что следовали приказам власти. Подчинение системе власти, разрешавшей и вознаграждавшей убийства евреев, подкреплялось антисемитизмом, распространенным тогда в Германии и в других европейских странах. Неприятие евреев было просто направлено в нужное русло и «спущено» сверху обычным немцам, ставшими «добровольными палачами Гитлера», как пишет историк Даниэль Гольдхаген[279].

Ненависть немцев к евреям действительно была одной из причин Холокоста, но анализ Гольдхагена имеет два слабых места. Во-первых, исторические свидетельства показывают, что с начала XIX в. антисемитизм в Германии был не так силен, как в соседних странах, например во Франции и в Польше. Гольдхаген также ошибается, преуменьшая влияние гитлеровской системы власти, прославлявшей расовый фанатизм, и такие ее особенности, как концентрационные лагеря, которые «механизировали» геноцид. Именно взаимодействие личных склонностей граждан Германии и ситуационных переменных, созданных Системой, пропагандировавшей «расовую чистоту», побуждало обычных людей добровольно или принудительно убивать других ради блага страны.

Банальность зла