Эффект Марко

Марко заметил в окне мужчину, прежде чем тот успел его увидеть. Этот парень явно замешкался. Он был не очень молод, но, кажется, держал ухо востро; брови его приподнялись, голова медленно двигалась вниз, вверх и в стороны. Он разглядывал обстановку с серьезным выражением лица и четко выверенными движениями, почти как рабочий, перед которым стоит конкретная задача. Только никакой он был не рабочий, здесь Марко не проведешь. Нет-нет, он лучше кого бы то ни было знал, как выглядят полицейские и какие жесты для них характерны. В прошлом они с Самюэлем частенько играли в такую игру, проворачивая свои делишки на улицах города: кто первым вычленит из толпы копа. Сама манера наблюдения за окружающими людьми, как правило, выдавала полицейских.

Марко внимательно посмотрел на синий автомобиль. У лобового стекла на приборной панели лежал синий проблесковый маячок. Значит, надо смываться.

Ровно в тот момент, когда Марко задал себе вопрос, что они тут делают, полицейский повернулся лицом прямо к нему. Это был всего лишь миг, но никогда в жизни Марко не ощущал себя настолько на виду, как в этот ультракороткий временной интервал.

«Эти глаза уже раскусили меня», – подумал он и бросился бежать.

Лишь достигнув Хусум Торв, Марко почувствовал, что в его легких свистит, а во рту пересохло, остановился и задумался, что же произошло.

В доме Старка копы – значит, дело еще не закрыто, а это неизбежно влечет за собой следующий шаг с его стороны.

Ему необходимо вернуться и проникнуть в дом.

* * *

Дом, маленькое бунгало желтого цвета, выстроенное в тридцатые годы, стоял на склоне холма, с которого открывался пленительный вид на болото Уттерслев и абсолютно подавляющий, монументальный и уродливый жилой комплекс Хойе Гладсаксе на заднем фоне. В этом месте Копенгагена история предъявляла мрачное доказательство того, что появление человечества явилось худшим из того, что могло случиться с зеленой планетой.

Карл покачал головой. Такое обилие бетона и мрачных мыслей посреди столь прекрасной природы – подобное сочетание надо было еще поискать. Позорный столб датской архитектуры. Какая вопиющая недальновидность…

– Красивая мачта, да? – С этими словами Ассад указал в направлении видневшейся сквозь деревья вышки ростом с вавилонскую башню, возносившуюся к небу из переплетения тросов.

Карл даже бровью бы не повел, если б эта телевышка сейчас рухнула.

– Вы утверждаете, что здесь был осуществлен взлом. Когда? – спросил он.

Роза достала ключ и открыла входную дверь.

– Вскоре после исчезновения Вильяма Старка. Его возлюбленная с дочкой еще не съехали отсюда, так что у нас имеются довольно точные сведения о том, что украли.

– Как обычно?

– Не совсем. Но дом прямо-таки перевернули вверх дном. Вспоротые матрасы, картины, сорванные со стен… На вандализм не похоже. Скорее как будто искали что-то вполне определенное.

Мёрк кивнул. То есть ни пропажа владельца, ни взлом банальными не были. Теперь он понял заинтересованность Розы.

В доме пахло затхлостью. Это был запах плесени, сопутствующий застою и отсутствию интереса. Значит, вот где жил Старк и где, скорее всего, ему больше не суждено больше жить…

Карл стоял посреди аккуратно прибранной гостиной и смотрел сквозь большие окна на сад и прелести Брёнсхой. Свежескошенная трава, кусты красной и черной смородины тщательно подрезаны до следующего урожая.

– Кто ухаживает за садом и домом? – поинтересовался он.

– Я думаю, его подруга по-прежнему наведывается сюда. Ассад, что там в отчете на эту тему?

Тот кивнул.

Карл огляделся. Все убранство свидетельствовало о том, что Старк довольствовался гораздо меньшим, чем пристало человеку его статуса. Он едва ли интересовался бренными вещами – на это указывали дешевый профиль потолочных досок и отделка стен, да и расширение гостиной было выполнено с применением весьма посредственных материалов. Однако, несмотря на это и на спертый воздух, здесь было вполне уютно. Данное жилье явно не ассоциировалось с суицидальными мыслями или желанием тайком исчезнуть.

Несколько фотокарточек на сосновой полке демонстрировали радость от совместного пребывания домочадцев. Возлюбленная, ее дочка и Старк сидят бок о бок. Судя по их улыбкам, можно догадаться, что Старк только что установил таймер на фотоаппарате и едва успел присоединиться к дамам. Из разряда снимков, не претендующих на победу в конкурсе.

Малена Кристофферсен была на вид вполне опрятной, полноватой, улыбчивой и полнокровной женщиной, в противоположность собственной дочери, казавшейся чрезмерно хрупкой и истерзанной – этакий птенец-заморыш, которого птица-мать инстинктивно выталкивает из гнезда.