Эффект побочки

Я и сейчас слишком занят своей работой, чтобы оценить, что ко мне подкатывает обворожительная красотка, чтобы осознать, что это та девушка, о которой быть может я мечтал всю жизнь. За этой чёртовой работой пролетела вся моя жизнь. Эта работа отгородила меня от жизни словно стальные жалюзи.

Я положил чёртов бинокль на жесть и повернулся к Анечке. Я улыбался и заныривал в эти серые глаза. Хоть на одну минуту, но я побуду в настоящем моменте и прочувствую его сполна. Мы сидели вдвоём на краю крыши, и вокруг не было никого, кроме воркующих голубей. Мы просто молчали, улыбались и заглядывали друг другу в глаза. Это было настоящее романтическое свидание, первое в моей жизни. Мне было плевать, что скоро здесь появится третий, что там внизу находится четвёртый, ещё и пятый. В этом моменте я не хотел думать, что эта девушка почему то любит всех мужиков вокруг.

– У тебя красивая улыбка!

Странно, но комплимент, который вертелся у меня на языке, прозвучал от неё.

– Да что ты…– я растерялся и наверное раскраснелся как рак. – Мне никогда этого не говорили. Ты знаешь…у тебя тоже красивая улыбка…и глаза…и вообще. – Я мямлил, чувствуя, что выгляжу очень глупо. Это был первый комплимент, который мне довелось высказать за все тридцать пять лет жизни.

Она снова замолчала, просто изучала меня пытливым взглядом, словно ископаемое.

– Аня…ммм…почему ты так смотришь? – Я снова произнёс какую-то ерунду, достойную застенчивой девицы.

– Ты мне симпатичен!

Простота и откровенность ответа меня обескуражили.

– А как же Саша? – Сказав это я зачем-то оглянулся по сторонам.

– А что Саша?

– Тебе ведь нравится Саша?

– Ну да…

Этот ответ снова загнал меня в ступор. Так ведь не должно быть. Такая хорошая девушка не может вести себя как проститутка. Хотя, почему проститутка? Может быть это нормально? Может быть я безнадёжно отстал и чего то не догоняю в этой жизни?

– То есть, тебе нравлюсь я, нравится Саша, ещё может быть Вождь и Монах. Но все мы нравимся тебе по разному…– Я решил всё таки уточнить позицию Ани. – А кто нравится тебе больше…ну как мужчина?

– Знаешь, каждый из вас в чём то превосходит других, каждый уникален, у каждого есть особая черта в которую нельзя не влюбиться. Пока я в растерянности…мне нравитесь вы все. Для меня вы четверо, будто один очень дорогой мне человек.

– Но это неправильно!

– Что здесь неправильного?

«Чёрт! Неужели она не понимает, что это нездоровая ситуация!».

И тут меня осенило. Глядя в эти полыхающие зрачки я вдруг уловил в них нотки безумия. Ну да…только сдвинутый человек может организовать побег из больницы целой куче неадекватных пациентов. Только нездоровая психика может находить привлекательные черты в ненормальном тиране, вечно медитирующем монахе, или чёрством как сухарь вояке. Исключением был Поэт, хотя и он со стороны выглядел как самый настоящий дурик, голубой нарцисс, цепляющий на себя все модные новинки.

Саша появился на крыше, стоило мне только о нём подумать. Он был одет в белые кроссовки с огромным как у трактора протектором, короткие, доходящие до половины тощих голеней обтягивающие джинсы, и ярко красную футболку, едва закрывающую пупок. Всю одежду подбирала нам Аня, исходя из пожеланий и выделяемого Вождём бюджета. Если бы не этот скромный бюджет, Саша ходил бы увешанный блёстками и цветными перьями, как Филипп Киркоров.

В руке Поэта дымилась большая кружка.

«К тебе…к тебе моя принцесса,

Моя душа стремглав летит,

И поцелуем на запястье,

Бурлящий кипяток разлит…»

После этих жарких слов, мы обратили внимание на руку Поэта, которой он подавал чашку Ане. Запястье и в самом деле было пурпурно красным.

– Саша, ты же облился! – забеспокоилась Аня, тут же поставив кружку на жестяной лист. – Нужно тебя срочно перевязать.

Но Поэт замахал перед её лицом указательным пальцем. Этот жест говорил о том, что ничего не нужно, и ещё о том, что он не закончил.

«Сей шрам останется навеки,

Кровавой розой на руке,

Он будет сердце греть поэта,

Как след помады на щеке!»

Заканчивая стих, Саша поднял вверх травмированную руку, и мне показалось, что она светится в сумерках, словно факел.

– Как здорово! – захлопала в ладоши Анечка. – Вот только перевязать всё равно нужно…

Саша безусловно согласится на перевязку, но только позднее, когда боль в обожжённой руке станет невыносимой. Получать удовольствие от горячего поцелуя можно только до тех пор, пока он не превратится в укус.

Первый же глоток героически добытого напитка, внезапно настроил Аню на поэтический лад.

«Разлитый Ольгиной рукою,

По чашкам тёмною струёю

Уже душистый чай бежал,

И сливки мальчик подавал…»

– продекламировала она задорным девчоночьим голоском.

Я поразился, тому, что она знает что-то наизусть.

– Красиво! Это чьи? – спросил Поэт, на что Аня удивлённо вытаращила глаза.

– Как чьи? Твои! Евгений Онегин…

Повисла неловкая пауза во время которой Поэт нервно теребил свою шевелюру, которая по моим наблюдениям, стала заметно курчавее и темнее.