Эффект присутствия

— Придется сказать. Если скрывать, они вообще ничего не расскажут. Учёные… А так, на эмоциях, может, чем и поделятся. Вы едете на «Ниве». Вторую группу пошлем в рейд по адресам членов ОПГ[14]. Сан Саныч, старший ты. В список включай Клыча, Рога, Жидких, Пандуса, Рубайло… Кто из них будет на месте, везите в отдел. Кого нет — опрашивайте соседей, когда последний раз видели, с кем… По крайней мере, какие-то ориентиры по горячему наметим, кто где был ночью сразу после убийства. Легче будет потом алиби проверять. Сбор у меня в кабинете в двадцать четыре. Или у вас соберемся, Евгений Николаевич?

Сомов отогнул рукав форменной куртки, посмотрел на часы, что-то прикинул.

— Давай у меня.

— Все, мужики, по коням! — И.о. начальника КМ проследил, чтобы оперативники не предварили отъезд перекуром.

Кораблёв про себя одобрил план первоначальных действий. Поделился своими сомнениями.

— Евгений Николаевич, криминалист у нас слабоват. На такой осмотр нужен человек поопытнее.

Сомов глянул на Гурьеву, охранявшую свой тяжелый пластмассовый чемодан.

— Согласен. Вадим Львович, сходи, пожалуйста, в мою машину, передай по рации дежурному, чтобы подняли начальника ЭКО[15].

Птицын удалился, а Сомов спросил у Кораблёва:

— Тебя, Саша, с повышеньицем можно поздравить? Коваленко уходит, тебя — заместителем назначают.

— Преждевременно, Евгений Николаевич… — Кораблёву надоел этот вопрос, всеми задаваемый, но отвечать приходилось.

— Шеф-то твой в городе?

— Домой уехал на Новый год.

— Значит, ты прокуроришь? Молодца! — Начальник УВД одобрительно улыбался.

Тяжелый, с округлыми формами и тугим загривком, он походил на откормленного кота, хозяйкиного любимца. Саша знал, что у этого кошака острые когти.

Со стороны краеведческого музея шустро подкатила и лихо затормозила, кивнув длинной антенной, зелёная «шестерка» с тонированными стеклами. Из тесного авто осторожно выбрался начальник РУБОПа Давыдов.

— Здравия желаю! — До двух метров рубоповец не дорос совсем немного.

— Долго едешь, Денис, — с укоризной сказал Сомов. — Клиентура-то чисто твоя.

— С человеком встречался, товарищ полковник, — объяснил Давыдов.

— По этой теме?

— Так точно. Мы глянем на пострадавших, а то я только со слов знаю.

— Посмотри, Денис, хорошенько посмотри.

Давыдов и приехавший с ним старший опер Паша Комаров, смуглый, похожий на югославского артиста Гойко Митича, исполнителя роли индейца Чингачгука, прошагали к «девяносто девятой».

Вернувшись через пару минут, начальник РУБОПа высказался.

— Жуть. За что же с хорошими ребятами так обошлись?

В его интонации присутствовало все, кроме сочувствия.

— Денис, второй труп — точно Зябликов?

— Собственной персоной, Евгений Николаевич. Я с ним пять лет в одной секции занимался.

Кораблёв озвучил свои умозаключения относительно того, что убийца находился в салоне на заднем сиденье, откуда и открыл огонь на поражение.

Первой реакцией Сомова оказалось сомнение:

— Чего они, дураки, что ли, киллера себе за спину пускать?

Тогда Саша обратил внимание на характерный разброс осколков лобового стекла на капоте и на расположение ран на обоих трупах.

— Хм, а что? Логично Александр Михайлович рассуждает, — пробасил Давыдов. — Они злодею доверяли, потому и затылки подставили.

По недосказанности чувствовалось, что рубоповец обладает некоей информацией.

— Товарищ полковник, разрешите вас на пару слов, — подтверждая предположения Кораблёва, Давыдов, деликатно коснувшись локтя начальника УВД, отвел его в сторону.

Надо понимать, для обмена секретами, не предназначенными для прокурорских ушей.

Подошедший Птицын сообщил Саше, что за начальником ЭКО Айвазяном он машину послал, и еще — что его срочно зовет на помощь следователь. Винниченко, у которого зуб на зуб не попадал, находился в замешательстве. На сильном морозе отказывались служить по назначению и шариковая и гелиевая ручки. Попытки писать карандашом на листке, положенном на «дипломат», к положительным результатам не приводили. Грифель карандаша протыкал и рвал бумагу, оставляя бледные неразборчивые каракули. Леденящие порывы ветра вырывали из рук разлинованный бланк протокола. Вдобавок у Бори были огромные перчатки, похожие на мотоциклетные краги, не предназначенные для канцелярских занятий.

— Что делать будем, Сашк? — шмыгая носом, спросил Винниченко. — Как протокол, Сашк, писать?

Следователь не воспринимал Кораблёва как начальника не столько из-за того, что отработал в прокуратуре на три года больше, а по причине особенностей своего характера. Такими в фильмах изображают чудиков. Не напрасно острые на язык менты наделили Борю прозвищем «чокнутый профессор» и еще вторым, неприличным.

— Наговори на диктофон, потом расшифруешь, — предложил Саша.

Если бы все было так просто.

— У меня батарейки сели, — сказал Боря, — да и диктофон дома… «Сломанный», — мысленно закончил за него фразу Кораблёв.

А вслух сказал:

— Чего делать?! Пиши как сможешь на черновике, с утра в кабинете перепечатаешь. Понятых вызовешь, они тебе подпишут.