Эффект присутствия

Кораблёв добросовестно штудировал криминалистику на юрфаке, имел за плечами шесть лет следственной практики, в прошлом году признавался победителем конкурса профессионального мастерства среди следователей области. Он знал, что Никульский говорит правильно. Но еще Саша помнил, в какой стране они живут. Сколько раз трупы закапывали, не дактилоскопировав их предварительно? Кто из экспертов поедет в морг? Гурьева? Она в восемь ноль-ноль сменится с суток и пойдет отдыхать, заливное готовить к новогоднему столу. Уважаемый Арутюн Аветисович с утра отправится земляков с наступающим поздравлять. В его отсутствие эксперты живо сгоношат на стол. Какая может быть работа тридцать первого декабря?

– Сейчас откатаем, – в этом вопросе слово Кораблёва было решающим.

– Дело хозяйское, – согласился судмедэксперт.

С Сашей у них сложились сложные отношения. Никульский не любил простых решений, часто спорил ради принципа, предпочитал делать все по-своему. Иногда приходилось тратить массу драгоценного времени, чтобы убедить эксперта в его неправоте. Но как специалист он был, безусловно, грамотный, опытный, интересующийся специальной литературой. От двух своих коллег отличался в лучшую сторону по части дисциплины. Почти не прятался в нерабочее время, когда дежурка обзванивала экспертов, чтобы отправить с опергруппой на очередной труп.

– Вскрывать когда будете, Леонид Вениаминович? – сложность характера судмедэксперта, по всей видимости, была заложена в его трудно выговариваемом отчестве.

– Как постановления о назначении экспертиз следователь представит, так и начну, – ровным голосом ответил Никульский.

Он принципиально не начинал вскрытия, не получив постановления. Строго говоря, и в этом вопросе он был на двести процентов прав, но следователю, юлой вертевшемуся после выезда на убийство, нередко не хватало времени на то, чтобы вовремя напечатать документ. Напечатать полдела – постановление ещё следовало отвезти в морг, расположенный далековато от прокуратуры. Хорошо Кораблёву, он – моторизованный; остальные же следователи личного транспорта в пользовании не имели. Прокурор ради такого пустячного дела служебную машину не даст, нечего и спрашивать.

– Боря, ты слышал, что Леонид Вениаминович сказал? – громко спросил Саша у выводившего на листке малопонятные каракули Винниченко.

Ответа, как и следовало ожидать, он не получил. Боря был слишком погружен в процесс осмотра. Протоколы он писал наиподробнейшие. Беда заключалась в том, что содержание их не поддавалось прочтению. Несколько раз, по наиболее сложным делам, Петрович заставлял Борю расшифровывать на машинке свою клинопись. Какой прок исписывать по пятнадцать листов мелким почерком, если судья, рассматривая дело, не поймет ни слова?

– Пусть родственники потерпевших ко мне часиков в десять подъедут, – попросил Кораблёва Никульский. – Я им все объясню.

В том, что трупы Калинина и Зябликова не проваляются в морге до окончания новогодних праздников, Саша не сомневался. Они не безродные, у них есть родственники и друзья. Не самые бедные, причем. Все вопросы со вскрытием, туалетом и переодеванием усопших они решат. Материально простимулируют работу эксперта и санитара в предпраздничный день. Хоронить усопшего по православным канонам полагается на третий день после смерти, в данном случае – первого января.

– Мы, это самое, остановились на описании третьей раны, – с недовольством в голосе произнес следователь, напоминая о своем присутствии.

Прозрачную одноразовую ручку он держал двумя пальцами помороженной руки, как бы щепотью.

«Больно, наверное, – подумалось Кораблёву. – Вечно ему, бедолаге, не везет».

– Леонид, а когда наступила смерть? – поинтересовался Птицын.

Среди оперативных сотрудников милиции распространенным было заблуждение, что судебный эксперт способен точно ответить на этот каверзный вопрос.

В детективных сериалах в таких случаях седовласый профи с профессорской внешностью серьезно сообщает молодому лейтенанту, нетерпеливо бьющему копытом:

– Смерть наступила в пять сорок семь утра!

И лейтенант резво стартует, он теперь вооружен знанием, теперь от него преступнику точно не уйти.

На самом деле, данные судебных медиков достаточно условны, их надо сопоставлять с другими сведениями. На памяти Кораблёва эксперты не раз серьезно ошибались, называя одно время смерти, тогда как убийца и свидетели говорили о другом. Причем разница исчислялась не минутами и не часами даже, а целыми сутками. Следствию приходилось крепко поломать голову, чтобы выйти из ситуации, не утратив доказательств.