Эффект присутствия

Бубнящий над самым ухом голос вернул ее в настоящее.

– Тут такой захватывающий сюжет можно завернуть. Серию публикаций с продолжениями! Бывшие спортсмены, причем перспективные, чемпионы, в конце восьмидесятых стали жертвами милицейской компании по борьбе с оргпреступностью. В результате получили неоправданно большие сроки. Молодые судьбы исковерканы, души выжжены. Освободившись, ребята возвращаются в родной город, где намереваются честно жить и работать – и тут, в канун Нового года, их обнаруживают зверски убитыми. Изрешеченными в сито! Выдвигаем несколько версий. Месть бывших подельников за отказ вернуться к преступной деятельности. Или…

– Или инопланетяне с Кассиопеи прилетели, украли на военном складе автомат и расстреляли чемпионов, – вклинилась Голянкина.

– Ну вот, уже реагируешь, – хрипло засмеялся главный, – уже рефлексы появились. Викуль, тема-то перспективная. А как правоохренителей наших можно прижучить, у-у-у… В ста метрах от милиции и прокуратуры, под самым их носом, в центре города как на поле боя громыхают автоматные очереди! А?!

Дверь в кабинет открылась, заглянула Лиза Мешкова, крупная брюнетка с чувственным ртом и заметными усиками над верхней губой:

– Шеф! Вероника! Идемте к столу, все вас ждут!

– Минуточку, мы в творческом процессе, – Эдуард Миронович жестом указал ей закрыть дверь со стороны коридора.

Лиза помедлила, обвела прищуренным взглядом главного и Голянкину, стоявших в шаге друг от друга. Их взаиморасположение позволяло среагировать на стук приближающихся каблуков и отпрянуть, чтобы не быть застигнутыми во время поцелуя. Демонстративно покачав пышной прической, Лиза медленно прикрыла дверь. Судя по тому, что теперь её каблучки от двери в обратном направлении не процокали, она затаилась под дверью.

Эдуард Миронович прошел за свой стол, достал из ящика конверт, вернулся в середину кабинета.

– Новогодний бонус, – сообщил он негромко. – Я ценю твои ясные мозги и бойкое перо. Очень рассчитываю на тебя.

Вероника молча приняла конверт. Большую часть зарплаты сотрудникам главный выдавал вот так, в конвертиках, помимо ведомости. Официально она получала всего девятьсот пятьдесят рублей. Серая зарплата была гораздо ощутимее, от двух до трех тысяч в месяц. У Эдуарда Мироновича существовала своя теория по поводу сокрытия большей части доходов. Он принципиально не желал кормить на честно заработанные им деньги ненавистную ему чиновничью орду. Иногда кой у кого в курилке возникали мысли: а как же пенсионные отчисления… «Нам же и пенсии рассчитают с зарплаты в восемьсот деревянных?» Но этому «кой-кому» доходчиво объяснили, что до пенсии ещё дожить надо, а пока доживем, правила её начисления сто раз поменяются.

Сейчас конвертик оказался достаточно плотным на ощупь.

Деньги оказались, как нельзя и как всегда, кстати. Нужно было Галинку побаловать в честь Нового года обновками, да и Юру за его долготерпение по-человечески отблагодарить, обносился мужик совсем.

– Срок предоставления материала рерайтеру[54]? – спросила Голянкина.

– Вот теперь тебя люблю я, – просиял Эдуард Миронович. – Сроки практически неограниченны, Викуль. Второго к обеду материал должен быть готов. А то завалим номер. Пошли за стол?

14

31 декабря 1999 года. Пятница.

14.30 час. – 15.30 час

Маштаков не застал Смоленцева на станции техобслуживания. Словоохотливый дедок-сторож поделился секретом, что хозяин уехал организовать похороны, у него беда, кто-то из родни помер.

Миха понимающе кивнул, погребальные обряды и связанные с ними бытовые вопросы никто не отменял. Человек, какой бы он ни был, не собака, под забором не зароешь, каждый кому-то дорог.

«Прозвоню Димке на мобильник с городского, когда вернусь».

Часы показывали половину третьего, в животе у Маштакова урчало, голова от тряски на «УАЗике» и от бензиновой вони кружилась, подташнивало, тянуло на солёненькое и на горяченькое.

«Все симптомы налицо, срочно необходимо пожрать».

Юра обеими руками поддержал старшего машины насчет обеда. Однако встал непростой вопрос, куда податься. В канун праздника весь доступный по ценам общепит уже закрылся, к гадалке не ходи. В УВД у обоих имелось по тормозку с провиантом, но гарантий того, что дежурный по возвращению на базу не загонит их немедленно по какой-нибудь срочной заявке, не было.

– Раз уж на Эстакаду заехали, давай в «Магнат» заскочим, – предложил оперативник.

Бар «Магнат», излюбленное место многих милицейских посиделок, располагался на улице Урицкого. В шаговой доступности от Михиной «хрущобы».

Двери заведения оказались закрытыми изнутри. Для бестолковых в зарешёченном окне за стеклом была косо воткнута табличка «спецобслуживание».

Маштаков все-таки попытал счастья, постучал кулаком об металлическую дверь с напылением.

– Облом, товарищ капитан? – осведомился Юра, не покинувший своего рабочего места.