Эффект проникновения

— Потому что, если бы такие слова там были, авторы подделки обратили бы на это внимание и написали гамму так, как ее писал сам Иоганн Гетц, как было принято в его время. И тогда никто на свете не распознал бы фальшивку. Разве что физики, но они-то, как видишь, до поддельных листов не дошли.

С этими словами Игорь потянулся к сигаретам. Марина подтолкнула пачку к нему, но она была настолько взволнована, что толчок получился слишком сильным и сигареты полетели со стола на пол. Игорь наклонился за ними.

— Твой следующий вопрос, — сказал он, крутя колесико зажигалки, — предвидеть нетрудно.

— Так задай его сам.

— Задаю. Какие именно части рукописи подделаны? И отвечаю: те самые.

— Господи! — воскликнула Марина.

— Тебя это так удивило? Ну, можно было и догадаться…

— Я догадалась! Только от этого не легче. Тут уже не ученые нужны, Игорь, а специалисты совсем другого профиля. Ах, если бы я знала, где найти Кремнева!

— Я думал, вопрос о нем решен.

— «Думал»! — передразнила Марина. — Ты сам все решил, воспользовался тем, что я была в шоке, в отключке! Правильно, я ничего не соображала… Теперь вот соображаю, да поздно. Какое идиотство… По твоей милости мы оказались по уши в…

— Не продолжай! — Игорь поднял руку, не то защищаясь, не то капитулируя. — Ну что же, возможно, я был не прав тогда. Только запоздалыми сожалениями делу не поможешь, Марина… И раз мы все равно не знаем, где искать Кремнева…

— А его не нужно искать, — прозвучало со стороны входной двери. — Он ближе, чем вы думаете.

Игорь и Марина вытаращились на дверь. Кремнев стоял на пороге, засунув руки в карманы, чуть улыбаясь.

— Я случайно услышал ваши последние реплики, когда подходил к дому, — пояснил он и вошел, — Кажется, вы ссорились из-за меня?

— Как вы нас разыскали? — с глубоким подозрением в голосе выдавил Игорь.

Кремнев пожал плечами:

— Это было не так уж трудно. — Он уселся на затрещавший под ним стул. — Я говорил вам, что некогда служил в КГБ? Ну вот, остались кое-какие контакты… Мне помогли. Круг ваших знакомств, Игорь, был определен быстро и четко. А потом я сам проделал определенную работу, и вот…

— Если вы нас нашли, — перебила Марина, — то же самое могут сделать и те, другие…

— Гм… Не думаю. Скорее всего, у них нет аналогичных возможностей. Конечно, поручиться трудно, поэтому на всякий случай я захватил с собой пистолет.

— Где вы — там перестрелка, — вздохнул Зимин.

— Необязательно, — заверил его Кремнев.

— Александр Андреевич, — вмешалась Марина, — мы с Игорем считаем, что должны рассказать вам о книге…

— Хорошо, что вы так считаете. Но сперва чаю бы предложили… Устал за рулем. Местные дороги доконают кого угодно.

Войдя в летнюю кухоньку, Марина поставила чайник на электроплитку. Пока она там возилась, Игорь хмуро разглядывал Кремнева. В глубине души он полностью признавал правоту Марины в изменившихся обстоятельствах, но ему нелегко было перестроиться сразу.

Вернулась Марина, села на ветхий диванчик.

— Вижу, вы тут изучали эту рукопись, — сказал Кремнев, глядя на стол.

— Да, — кратко и неохотно ответил Зимин.

— Игорь, — произнесла Марина, распечатывая новую пачку сигарет. — Наверное, Александру Андреевичу будет интересно узнать все с самого начала.

— С начала? — Зимин усмехнулся. — В начале было Слово, и Слово было Бог…

— Перестань паясничать, — прошипела Марина.

— Ладно, ладно. — Игорь стал серьезным. — Назвался груздем — полезай в кузов, правильно?

Он подошел к запыленному окошку, долго смотрел в сад и наконец заговорил почти лекторским тоном:

— Начать, видимо, следует с личности автора данной рукописи. Иоганн Гетц — фигура загадочная, противоречивая. О жизни его известно довольно мало, даже о точной дате рождения идут споры — не то 1529-й, не то 1531-й. Родился он в Германии, потом жил во Франции, потом в Испании, где и умер, дотянув чуть ли не до девяноста. Он занимался алхимией, астрономией, астрологией. Возможно, король Франции Генрих Второй обращался к услугам Иоганна Гетца как врачевателя и ясновидца. Вообще, — продолжал Зимин, увлекаясь, — некоторые историки считают Гетца фигурой, не уступающей самому Нострадамусу. Однако если «Центурии» Нострадамуса, впервые изданные в 1555-м, переиздавались многократно и стали всемирно известными, то с Гетцем картина иная. Сам он не публиковал своих рукописей, коих после его смерти было обнаружено всего четыре. Они впервые увидели свет в Германии в начале семнадцатого века. Но так как Иоганн Гетц писал значительно запутаннее и туманнее, чем Нострадамус, разобраться в его откровениях и понять, что он, собственно, имел в виду, оказалось не так-то легко. По одним толкованиям, многие из его пророчеств сбылись, по другим — нет. Иоганн Гетц не столь эффектен, как Нострадамус. Частью массовой культуры он так и не стал, оставаясь прерогативой специалистов… Вам не скучно, Александр Андреевич?

— Ничуть, — отозвался Кремнев. — Я слушаю вас с величайшим вниманием.