Эффект разорвавшейся бомбы

В настоящее время, стоя в коридоре конференц-залов главного офиса «Волков», я не мог избавиться от ощущения, что мой желудок кричит. Тренер Кляйн потянул за воротник своей рубашки, явно чувствуя себя так же неуютно, как и я.

— Почему мы делаем это перед завтрашним собранием команды? — тихо спросил я его как раз перед тем, как мы вошли в комнату, где находились наш генеральный директор Уильям Кэмерон и два других капитана команды, кроме меня. Этим утром, когда я проснулся с восходом солнца, на мой телефон пришло сообщение о встрече по поводу нового владельца. Вместо команды в целом пригласили только небольшую группу людей, которые ей руководили. Встреча со всей командой должна была состояться в обычное время, примерно через двадцать четыре часа.

Тренер Кляйн снова пошевелился, и я одарил его странным взглядом.

— Вы в порядке, тренер?

— Это дочь.

Мне потребовалась секунда, чтобы осмыслить его странный комментарий, шестеренки в моей голове встали на место с громким щелчком.

— Новый владелец? — прошипел я, широко раскрыв глаза.

Он кивнул.

— Мне не следовало бы говорить тебе этого, но я знаю тебя достаточно хорошо, чтобы ты ни хрена не мог отфильтровать свою реакцию, когда что-то действительно застает тебя врасплох. — Его палец указал на меня, а серые глаза выглядели ледяными и жесткими в свете ламп. — И ты должен быть тем, кто подает пример команде.

— Его дочь, — медленно повторил я, решив проигнорировать его абсолютно точное заявление о том, что я не всегда хорошо реагировал в неожиданных ситуациях такого уровня важности. — Его дочь — наш новый владелец.

— Это станет проблемой? — раздраженно спросил он.

Мой рот сжался прежде, чем я смог ответить.

— Нет, но мы с ним говорили о ней в общей сложности… один раз. Он хотел знать, какие у меня планы на межсезонье, которая в том году пришлась на День благодарения. Я рассказал ему, потом спросил его о том же. И знаешь, что он мне ответил? Последние десять лет он отмечал День благодарения в доме своей ассистентки, потому что его дочь так и не вернулась домой.

Тренер поморщился. Затем провел рукой по своему изможденному лицу.

— Да. Никто из нас с ней не встречался. Не думаю, что она часто появлялась в последние несколько лет.

— Ее вообще не было рядом, тренер.

Он поморщился.

Мысль о том, что Фейт когда-либо вот так бросит меня, была такой, словно кто-то выбивал воздух из моих легких. Да, этот человек был чертовски богат, но его дочь была единственной семьей, которая у него была. Кто так делает?

— Она жила где-то в Европе, — сказал я, когда тренер ничего не ответил. — Наряжалась. Какой-то бизнес, который она пыталась открыть, потерпел ужасную неудачу, судя по тому, что он мне сказал. И теперь мы передаем ей бразды правления? — Я махнул рукой в сторону коридоров.

Гнев пронзил меня, разочарование налетело, как горячий ветер. Потому что, кем бы она ни была, она ни черта не сделала, чтобы заслужить это право.

Тренер потер лоб и тяжело вздохнул.

— Она что-нибудь понимает в футболе? — яростно спросил я.

— Не знаю, Пирсон, но тебе лучше не спрашивать ее об этом на этой встрече.

Я упер руки в бока и постарался дышать ровно.

— Мне это не нравится. Мне это очень, очень не нравится.

— Тебе не обязательно это должно нравиться, — напомнил он мне, приподняв брови. — Тебе нужно играть в футбол, и играть хорошо. Это твоя работа.

— Понял, — сказал я сквозь сжатые губы. Из конференц-зала донесся взрыв смеха, и я, гипотетически говоря, сделал свое игровое лицо. Тренер заметил трансформацию и удовлетворенно кивнул. — Она там?

— Я так не думаю. Кэмерон хотел сначала объяснить это капитанам, прежде чем она войдет для знакомства. — Он снова указал на меня. — Теперь, независимо от того, что вы думаете об этой ситуации, помните, что она потеряла своего отца на прошлой неделе, и эта ситуация не может быть для нее легче, чем для нас.

Я едва сдержал недоверчивое фырканье. Да, это, должно быть ужасно тяжело для единственного ребенка Роберта Саттона Третьего. Женщина, вероятно, стала миллиардером в тот момент, когда его сердце перестало биться. Расти с таким богатством на кончиках пальцев было бы непостижимо для меня.

Быть сыном школьной секретарши и механика означало, что мы никогда не голодали, у нас всегда была крыша над головой и одежда, которая нам подходила, даже если и была подержанной. Но мои родители были скромными и такими же синими воротничками, как заляпанная жиром униформа, которую мой отец носил каждый божий день.

Он вдалбливал в нас с сестрой, что богатство мимолетно, деньги не излечат от несчастья, и если вы умны, то будете держать голову опущенной, оплачивать счета и жить так, чтобы не разорять свой банковский счет, откладывая немного, чтобы у вашей семьи было хорошее будущее.